Том 1. Стихотворения

Толстой Алексей Константинович

5

Если ж ты допустишь здраво, Что вольны в науке мненья — Твой контроль с какого права? Был ли ты при сотворенье?

6

Отчего б не понемногу Введены во бытие мы? Иль не хочешь ли уж богу Ты предписывать приемы?

7

Способ, как творил создатель, Что считал он боле кстати — Знать не может председатель Комитета о печати.

8

Ограничивать

так смело Всесторонность божьей власти — Ведь такое, Миша, дело Пахнет ересью отчасти!

9

Ведь подобные примеры Подавать — неосторожно, И тебя за скудость веры В Соловки сослать бы можно!

10

Да и в прошлом нет причины Нам искать большого ранга, И, по мне, шматина глины Не знатней орангутанга.

11

Но на миг положим даже: Дарвин глупость порет просто — Ведь твое гоненье гаже Всяких глупостей раз во сто!

12

Нигилистов, что ли, знамя Видишь ты в его системе? Но святая сила с нами! Что меж Дарвином и теми?

13

От скотов нас Дарвин хочет До людской возвесть средины — Нигилисты же хлопочут, Чтоб мы сделались скотины.

14

В них не знамя, а прямое Подтвержденье дарвинисма, И сквозят в их диком строе Все симптомы атависма:

15

Грязны, неучи, бесстыдны, Самомнительны и едки, Эти люди очевидно Норовят в свои же предки.

16

А что в Дарвина идеи Оба пола разубраны — Это бармы архирея Вздели те же обезьяны.

17

Чем же Дарвин тут виновен? Верь мне: гнев в себе утиша, Из-за взбалмошных поповен Не гони его ты, Миша!

18

И еще тебе одно я Здесь прибавлю, многочтимый: Не китайскою стеною От людей отделены мы;

19

С Ломоносовым наука Положив у нас зачаток, Проникает к нам без стука Мимо всех твоих рогаток,

20

Льет на мир потоки света И, следя, как в тьме лазурной Ходят божии планеты Без инструкции ценсурной,

21

Кажет нам, как та же сила, Все в иную плоть одета, В область разума вступила, Не спросясь у Комитета.

22

Брось

же, Миша, устрашенья, У науки нрав не робкий, Не заткнешь ее теченья Ты своей дрянною пробкой!

Конец 1872

«Боюсь людей передовых…» ^*

Боюсь людей передовых, Страшуся милых нигилистов; Их суд правдив, их натиск лих, Их гнев губительно неистов; Но вместе с тем бывает мне Приятно, в званье ретрограда, Когда хлестнет их по спине Моя былина иль баллада. С каким достоинством глядят Они, подпрыгнувши невольно, И, потираясь, говорят: Нисколько не было нам больно! Так в хату впершийся индюк, Метлой пугнутый неучтивой, Распустит хвост, чтоб скрыть испуг, И забулдыкает спесиво.

Начало 1873

Сон Попова ^*

1

Приснился раз, бог весть с какой причины, Советнику Попову странный сон: Поздравить он министра в именины В приемный зал вошел без панталон; Но, впрочем, не забыто ни единой Регалии; отлично выбрит он; Темляк на шпаге; все по циркуляру — Лишь панталон забыл надеть он пару.

2

И надо же случиться на беду, Что он тогда лишь свой заметил промах, Как уж вошел. «Ну, — думает, — уйду!» Не тут-то было! Уж давно в хоромах Народу тьма; стоит он на виду, В почетном месте; множество знакомых Его увидеть могут на пути — «Нет, — он решил, — нет, мне нельзя уйти!»

3

«А вот я лучше что-нибудь придвину И скрою тем досадный мой изъян; Пусть верхнюю лишь видят половину, За нижнюю ж ответит мне Иван!» И вот бочком прокрался он к камину И спрятался по пояс за экран. «Эх, — думает, — недурно ведь, канальство! Теперь пусть входит высшее начальство!»

4

Меж тем тесней все становился круг Особ чиновных, чающих карьеры; Невнятный в зале раздавался звук, И все принять свои старались меры, Чтоб сразу быть замеченными. Вдруг В себя втянули животы курьеры, И экзекутор рысью через зал, Придерживая шпагу, пробежал.

5

Вошел министр. Он видный был мужчина, Изящных форм, с приветливым лицом, Одет в визитку: своего, мол, чина Не ставлю я пред публикой ребром. Внушается гражданством дисциплина, А не мундиром, шитым серебром. Все зло у нас от глупых форм избытка, Я ж века сын — так вот на мне визитка!