Проснусь, проснусь — за окнами в садуВсе тот же снег, все тот же блеск полярный.А в зале сумрак. Слушаю и жду:И вот опять — таинственный, коварный,Чуть слышный треск… Конечно, пол иль мышь.Но как насторожишься, как следишьЗа кем-то, притаившимся у двериВ повисшей без движения портьере!Но он молчит, он замер. Тюль гардинСквозит в голубоватом лунном блескеДа чуть мерцают — искорками льдин —Под люстрою стеклянные подвески.
Ограда, крест, зеленая могила,Роса, простор и тишина полей…— Благоухай, звенящее кадило,Дыханием рубиновых углей!Сегодня год. Последние напевы,Последний вздох, последний фимиам…— Цветите, зрейте, новые посевы,Для новых жатв! Придет черед и вам.
Девушки-русалочки,Нынче наш последний день!Свет за лесом занимается,Побледнели небеса,Собираются с дубинамиМужики из деревеньНа опушку, к морю сизомуХолодного овса…Мы из речки — на долину,Из долины — по отвесу,По березовому лесу —На равнину,На восток, на ранний свет,На серебряный рассвет,На овсы,Вдоль по жемчугуПо сизому росы!Девушки-русалочки,Звонко стало по лугам.Забелела речка в сумраке,В алеющем пару,Пнями пахнет лес березовыйПо откосам, берегам,—Густ и зелен он, кудрявый,Поутру…Поутру вода тепла,Холодна трава седая,Вся медовая, густая,Да идут на нас с дрекольем из села.Что ж! Мы стаей на откосы,На опушку — из берез,На бегу растреплем косы,Упадем с разбега в росыИ до слезЩекотать друг друга будем,Хохотать и, назло людям,Мять овес!Девушки-русалочки,Стойте, поглядите на рассвет:Бел-восток алеет, ширится,—Широко зарей в полях,Ни души-то нету, милые,Только ранний алый светДа холодный крупный жемчугНа стеблях…Мы, нагие,Всем чужие,На опушке, на поляне,Бледны, по пояс в пару,—Нам пора, сестрицы, к няне,Ко двору!Жарко в небе солнце божьеНа Петров играет день,До Ильи сулит бездождье,Пыль, сухмень —Будут знойные зарницыЗарить хлеб,Будет омут наш, сестрицы,Темен, слеп!
Мимо острова в полночь фрегат проходил Слева месяц над морем светил,Справа остров темнел — пропадали вдали Дюны скудной родимой земли.Старый дом рыбака голубою стеной Там мерцал над кипящей волной.Но в заветном окне не видал я огня: Ты забыла, забыла меня!Мимо острова в полночь фрегат проходил: Поздний месяц над морем светил,Золотая текла по волнам полоса И как в сказке неслись паруса.Лебединою грудью белели они, И мерцали на мачтах огни.Но в светлице своей не зажгла я огня: Ты забудешь, забудешь меня!
Геймдаль искал родник божественный. Геймдаль, ты мудрости алкал —И вот настал твой час торжественный В лесах, среди гранитных скал.Они молчат, леса полночные, Ручьи, журча, едва текут,И звезды поздние, восточные Их вещий говор стерегут.И шлем ты снял — и холод счастия По волосам твоим прошел:Миг обрученья, миг причастия Как смерть был сладок и тяжел.Теперь ты мудр. Ты жаждал знания — И все забыл. Велик и прост,Ты слышишь мхов произрастание И дрожь земли при свете звезд.
Он сел в глуши, в шатре столетней ели. На яркий свет, сквозь ветви и сучки,С безумным удивлением глядели Сверкающие золотом зрачки.Я выстрелил. Он вздрогнул — и бесшумно Сорвался вниз, на мох корней витых.Но и во мху блестят, глядят безумно Круги зрачков лучисто-золотых.Раскинулись изломанные крылья, Но хищный взгляд все так же дик и зол,И сталь когтей с отчаяньем бессилья Вонзается в ружейный скользкий ствол.
За окнами — снега, степная гладь и ширь,На переплетах рам — следы ночной пурги…Как тих и скучен дом! Как съежился снегирьОт стужи за окном. — Но вот слуга. Шаги.По комнатам идет седой костлявый дед,Несет вечерний чай: «Опять глядишь в углы?Небось, все писем ждешь, депеш да эстафет?Не жди. Ей не до нас. Теперь в Москве — балы».Смутясь, глядит барчук на строгие очки,На седину бровей, на розовую плешь…— Да нет, старик, я так… Сыграем в дурачки,Пораньше ляжем спать… Каких уж там депеш!
Костел-маяк, примета мореходуНа ребрах гор, скалистых и нагих,Звонит зимой, в туман и непогоду,А нынче — штиль; закат и чист и тих.Одни стрижи, — как только над гороюНачнет гранит вершины розоветь, —Скользят в пролетах башни и пороюЧуть слышно будят медь.