Том 1. Стихотворения

Бунин Иван Алексеевич

30. I.16

Цирцея ^*

На треножник богиня садится: Бледно-рыжее золото кос, Зелень глаз и аттический нос — В медном зеркале все отразится. Тонко бархатом риса покрыт Нежный лик, розовато-телесный, Каплей нектара, влагой небесной, Блещут серьги, скользя вдоль ланит. И Улисс говорит: «О Цирцея! Все прекрасно в тебе: и рука, Что прически коснулась слегка, И сияющий локоть, и шея!» А

богиня с улыбкой: «Улисс! Я горжусь лишь плечами своими Да пушком апельсинным меж ними, По спине убегающим вниз!»

31. I.16

«На Альпы к сумеркам нисходят облака…» ^*

На Альпы к сумеркам нисходят облака. Все мокро, холодно. Зеленая река Стремит свой шумный бег по черному ущелью К морским крутым волнам, гудящим на песке, И зоркие огни краснеют вдалеке, Во тьме от Альп и туч, под горной цитаделью.

31. I.16

У гробницы Виргилия ^*

Дикий лавр, и плющ, и розы, Дети, тряпки по дворам И коричневые козы В сорных травах по буграм, Без границы и без края Моря вольные края… Верю — знал ты, умирая, Что твоя душа — моя. Знал поэт: опять весною Будет смертному дано Жить отрадою земною, А кому — не все ль равно! Запах лавра, запах пыли, Теплый ветер… Счастлив я, Что моя душа, Виргилий, Не моя и не твоя.

31. I.16

«Синие обои полиняли…» ^*

Синие обои полиняли, Образа, дагерротипы сняли — Только там остался синий цвет, Где они висели много лет. Позабыло сердце, позабыло Многое, что некогда любило! Только тех, кого уж больше нет, Сохранился незабвенный след.

31. I.16

«На поморий далеком…» ^*

На поморий далеком, В поле, ровном и широком, Белый мак цветет, И над пряхою-девицей В небе месяц бледнолицый Светит в свой черед. А девица нитку сучит, Сердце сонной грезой мучит Да глядит вперед, Где до моря-океана, До полночного тумана Белый мак цветет.

1. II.16

«Там не светит солнце, не бывает ночи…» ^*

Там не светит солнце, не бывает ночи, Не восходят зори, За гранитным полем грозно блещет в очи Смоляное море. Над его ли зыбью, под великой тучей, Мечется зарница, А на белом камне, на скале горючей — Дивная орлица: Плещется крылами, красными, как пламень, В этом море диком, Все кого-то кличет и о белый камень Бьется с лютым криком.

1. II.16

«Лиман

песком от моря отделен…» ^*

Лиман песком от моря отделен. Когда садится солнце за Лиманом, Песок бывает ярко позлащен. Он весь в рыбалках. Белым караваном Стоят они на грани вод, на той, Откуда веет ветром, океаном. В лазури неба, ясной и пустой, Та грань чернеет синью вороненой Из-за косы песчано-золотой. И вот я слышу ропот отдаленный: Навстречу крепкой свежести воды, Вдыхая ветер, вольный и соленый, Вдруг зашумели белые ряды И, стоя, машут длинными крылами… Земля, земля! Несчетные следы Я на тебе оставил. Я годами Блуждал в твоих пустынях и морях. Я мерил неустанными стопами Твой всюду дорогой для сердца прах: Но нет, вовек не утолю я муки — Любви к тебе! Как чайки на песках, Опять вперед я простираю руки.

6. II.16

Зеркало ^*

Темнеет зимний день, спокойствие и мрак Нисходят на душу — и все, что отражалось, Что было в зеркале, померкло, потерялось… Вот так и смерть, да, может быть, вот так. В могильной темноте одна моя сигара Краснеет огоньком, как дивный самоцвет: Погаснет и она, развеется и след Ее душистого и тонкого угара… Кто это заиграл? Чьи милые персты, Чьи кольца яркие вдоль клавиш побежали? Душа моя полна восторга и печали — Я не боюсь могильной темноты.

10. II.16

Мулы ^*

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых, Ненастный день темнел и ночь была близка, Грядой далеких гор, молочно-синеватых, На грани мертвых вод лежали облака. Я с острова глядел на море и на тучи, Остановясь в пути, — и горный путь, виясь В обрыве сизых скал, белел по дикой круче, Где шли и шли они, под ношею клонясь. И звук их бубенцов, размеренный, печальный, Мне говорил о том, что я в стране чужой, И душу той страны, глухой, патриархальной, Далекой для меня, я постигал душой. Вот так же шли они при Цезарях, при Реме, И так же день темнел, и вдоль скалистых круч Лепился городок, сырой, забытый всеми, И человек скорбел под сводом хмурых туч.

10. II.16

Сирокко ^*

Гул бури за горой и грохот отдаленных Полуночных зыбей, бушующих в бреду. Звон, непрерывный звон кузнечиков бессонных. И мутный лунный свет в оливковом саду. Как фосфор, светляки мерцают под ногами; На тусклом блеске волн, облитых серебром, Ныряет гробом челн… Господь смешался с нами И мчит куда-то мир в восторге бредовом.