Том 10. Мертвое озеро
Шрифт:
— Ишь, обрадовался! — заметил гравер, кивая на сына ложного мастера, который продолжал голосить. — Что выбрался из города, так и кричать надо!
— А может быть, и надо, — отвечал вывескной живописец. — Знавал я в детстве одного медведя; медведь был вскормлен в городе и смирный как теленок, а как пришлось вожатому вести его лесом, так заревел благим матом и стал порываться в лес: натура-то медвежья заговорила!
Но шутка не достигла до слуха ложного мастера, который
В кустах между тем раздавался выстрел за выстрелом, хотя стрелять было решительно не в кого, особенно в эту пору дня. Но Гарелину, очевидно, нравились одни выстрелы, без всякой определенной цели. Неизвестно после которого выстрела перед ним вдруг показалась из-за кустов сгорбленная фигурка с красным носом и красными глазами, в черном замасленном сюртуке и клеенчатой фуражке с трещинами.
— Милостивый государь! — заговорил незнакомец охриплым голосом и показывая пальцем на свой нос. — Вы попали мне в лицо!
Опухшее лицо незнакомца, и особенно нос, в самом деле были усеяны черными точками; но неизвестно, что они означали: угри или порошины, попавшие от выстрела, а потому Гарелин молча всматривался в лицо незнакомца, который повторил, горячась:
— Вы попали мне в лицо, говорю я! — И, сделав шаг вперед, он прибавил решительно: — Пожалуйте ваше ружье!
Гарелин прицелился ему в лоб. Ружье, впрочем, было не заряжено.
— Как! — возопил незнакомец, уклоняясь от дула. — Вы стрелять в меня! Покушение на жизнь! Хорошо, вы ответите, милостивый государь, прошу следовать за мной или отдайте ваше ружье!
— Прошу оставить меня и убираться прочь! — сказал Гарелин, опуская ружье.
— Нет, не пойду!
— А вот посмотрим! — возразил решительно Гарелин и снова прицелился в незнакомца.
Караул! — крикнул тот и юркнул в кусты, за которыми раздался хохот приятелей Гарелина, сидевших в кружок около шипевшей яичницы. — А вы что, господа! — обратился к ним незнакомец. — Человека убить хотят, а вы ни с места, да еще хохочете; он, видно, вашей шайки, а?
— Ваше здоровье! — отвечал ему гравер, который держал в эту минуту рюмку водки и выпил.
— Покорно благодарю! — вдруг сказал незнакомец, внезапно переменив обиженный тон на дружественный.
Хохот повторился.
— Вот это по-нашему, — продолжал он, потирая руки и посматривая умильно на штоф с водкой, — это по-братски! Вижу, что славные ребята. С места не встать, если язнал, что он из ваших! ей-ей не знал! А теперь вот выпью за его здоровье, право, выпью!
И фигурка засуетилась около штофа, повторяя:
— Налейте-ка, братцы, налейте!
— А ружье-то славное! —
— Опалил, злодей, ей-богу, пыжом опалил! Ну да — мир! кто старое помянет…
И, не договорив фразы, он с жадностью выпил залпом рюмку водки, которую подал ему гравер.
— Кто старое помянет, тому глаз вон! — прохрипел потом незнакомец, откашливаясь и махая дружески рукой Гарелину, который в то время присоединился к компании.
— Да уж если не удалось, так что ж делать: надо помириться! — сказал сын ложного мастера. — А ружье-то славное!
— Не за каждым кустом попадется такое! — прибавил гравер.
— Не смейтесь, дети, над стариком! — жалобно произнес незнакомец и попросил налить ему еще рюмочку, сняв фуражку, причем голова его представила несколько лысин, как будто они образовались вследствие потасовки, а не от влияния времени; в одной из лысин, повыше лба, виден был шрам.
Гарелин пристально начал всматриваться в незнакомца и, казалось, что-то припоминал, между тем как тот упрашивал:
— Еще рюмочку, братцы!
— Нет, ты скажи прежде, случалось ли тебе нападать здесь на такие ружья? — сказал сын ложного мастера, взяв ружье, из которого стрелял Гарелин.
— Да где же нападать, братцы, я ведь совсем не того… И в Петербурге-то недавно, да и опять уеду скоро, в ВВ уеду, откуда и приехал… Только поджидаю вот одного человека…
— Не его ли? — перебил сын ложного мастера, указывая на Генриха. — Он тоже едет в ВВ, да еще сорок тысяч везет… Вот тебе и попутчик! — прибавил он, обратись к Генриху.
При словах «сорок тысяч» глаза незнакомца быстро окинули Генриха.
— Именно! — заметил гравер. — Чем ждать, пока явится попутчик по газетам.
— Не смейтесь, дети! — снова проговорил жалобно незнакомец. — Езжал и я с добрыми людьми!
— Видим, видим, что человек бывалый, — отвечал сын ложного мастера, — рассказывай же, где бывал.
— Да где я не бывал!
— И в Сибири небось был.
— Был, ей-богу, и в Сибири был, дети! То есть не думайте, как был: на золотых приисках, и место было хорошее… да вот года два как воротился…
— Для того чтоб подсовываться здесь под выстрелы и обирать ружья! — перебил сын ложного мастера.
— Да перестань ты попрекать его ружьем! — вступился вывескной живописец. — Ружье да ружье! а старик, может, и не думал промышлять ружьями… ведь не думал? — спросил он у него.
— Истинно и не думал! — отвечал тот, приложив руку к груди.
— А! ну так ты думал, что по тебе здесь соскучились, — заметил иронически сын ложного мастера.