Том 10. Письма

Булгаков Михаил Афанасьевич

Дантес защищал «ее совершенную невинность во всех обстоятельствах этого печального события ее жизни» (бар. Г. Фризенгоф).

Дантес уверяет, «что со времени его свадьбы он ни в чем не может себя обвинить касательно Пушкина и жены его...» (вел. кн. Михаил Павлович).

«Жена Пушкина заверяла, что не имела никакой серьезной связи с Дантесом» (А.А. Щербинин).

«Жена Пушкина, безвинная вполне...» (А.И. Васильчикова).

«...о любви Дантеса известно всем» (М.К. Мердер).

«...будто бы была в связях с Дантесом. Но Соллогуб уверяет, что это сущий вздор» (Н.И. Иваницкий).

Любовная сторона

«...вовсе не ловелас, не дон-жуан...

волокитство его не нарушало никаких великосветских петербургских приличий...» (кн. П.А. Вяземский).

«...княгиня напрямик объявила нахалу-французу, что она просит его свои ухаживания за женою Пушкина производить где-нибудь в другом доме» (П.И. Бартенев).

«Геккерен был педераст, ревновал Дантеса» (П. В. Анненков).

«...наиболее близкие к Геккерену люди избегали высказываться о том, какие отношения существовали между ним и Дантесом» (Н.В. Чарыков).

«Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккереном, или Геккерен жил с ним...» (кн. А.В. Трубецкой).

Служба

За 3 года подвергался взысканиям 44 раза.

Ум, остроумие

«...человек не глупый...» (Данзас).

«...умный человек... обладавший злым языком» (ген. Гринвальд).

«...человек дюжинный» (кн. П.П. Вяземский). «...остроумный француз-красавец... подкупал... своим острословием...» (гр. В.Ф. Адлерберг).

«Одна горничная (русская) восторгается твоим умом...» (г-жа Дантес — Дантесу).

Образование

«...весьма скудно образованный...» (Данзас).

«...он был пообразованнее нас, пажей...» (А.В. Трубецкой).

Характер, поведение

«...имевший какую-то врожденную способность нравиться всем с первого взгляда» (Данзас).

«...на меня произвел он неприятное впечатление своим ломанием и самонадеянностью...» (С.М. Сухотин).

«...прекрасно воспитанный, умный, высшего общества светский человек...» (А.И. Злотницкий).

«...заносчивый француз...» (Н.Н. Пантелеев). «...отличный товарищ...» (А.В. Трубецкой). «...понравился даже Пушкину...» (Н.М. Смирнов). «...добрый малый, балагур...» (кн. П.П. Вяземский). «Его считали украшением балов...» (П.И. Бартенев). «Дантес уверял, что не подозревал даже, на кого он поднимал руку... не желал убивать противника и целил... в ноги... смерть... тяготит его» (А.Ф. Онегин).

«Это очень красивый и славный малый...» (Пушкин в дек. 1836 г.).

«...будто бы он, Дантес, и в помышлении не имел погубить Пушкина» (Л.Н. Павлищев).

«...с кавалергардскими ухватками предводительствовал мазуркой и котильоном...» (А.Н. Карамзин).

Кто он таков?

«По рассказу Матюшкина, Дантес был сын сестры Геккерена и голландского короля» (Я. Грот).

«...иные утверждали, что он (Геккерен) его (Дантеса) считал сыном своим, быв в связи с его матерью...» (Н.М. Смирнов).

6 июня 1935 г.

В.В. Вересаев - М.А. Булгакову

Дорогой Михаил Афанасьевич! Не пугайтесь,— письмо самое миролюбивое. Я все больше убеждаюсь, что в художественном произведении не может быть двух равновластных хозяев, — разве только соавторы так притерлись друг к другу, настолько совпадают в вкусах, требованиях, манере писания, что милые бранятся, только тешатся. Хозяин должен быть один, и таким хозяином в нашем случае можете быть только Вы. Тут не может быть никакой торговли, никаких обменов «кружек» на «пистолеты», — это будет только обеднять и обескровливать произведение. Будем продолжать быть друг с другом так же откровенными, как были до сих пор. Сейчас положение такое. Вы в душе думаете: «Самое лучшее было бы, если бы Вересаев перестал мешаться в дело и предоставил мне в дальнейшем полную

свободу; пусть пытается „социализировать“ пьесу, но чтобы я мог самодержавно отвергать его попытки, не тратясь на долгие препирательства». А я думаю: «Самое лучшее было бы, если бы Булгаков перестал мешаться в дело и предоставил мне свободу в полной переработке рукописи, как будто это был бы мой собственный черновик, — свободу в подведении общественного базиса, в исправлении исторически неверных образов Дантеса, отчасти Александрины и т. д.». Кто имеет большее право на осуществление своего желания? Несомненно, Вы. Вы — подлинный автор произведения, как автором «Ревизора» был бы Гоголь, хотя бы Пушкин дал ему не только сюжет, но и участвовал в фабульной его разработке и доставлении материалов.

Но выйти из дилеммы так просто! Вы назвали «угрозой» мое предложение снять с афиши мое имя. Это не угроза, а желание предоставить Вам законную свободу в совершенно полном выявлении себя. Повторяю, автором пьесы я себя не считаю, мне было очень неприятно, когда Вы заставили меня раскланиваться вместе с Вами на рукоплескания вахтанговцев [736] , предложение мое о нашем взаимном праве печатать пьесу в собрании своих сочинений считаю в корне неправильным, — конечно, она может быть помещена только в собрании Ваших сочинений. Подумайте, Михаил Афанасьевич: ведь Вы получаете возможность и право полностью восстановить места, выкинутые под моим давлением или находящиеся под угрозой, — и признание Долгорукова в написании пасквиля [737] , выстрел Дантеса, и байронически-зловещий образ Дантеса, и усиление одиночества Пушкина путем выключения его друзей, и отсутствие нажима на общественную сторону события и т. д. А что можно возразить против снятия с афиши моего имени? Только то, что немногое количество лиц, знающих о нашем сотрудничестве, скажет: «Вересаев снял свое имя с афиши». Так ли это страшно? Вы будете отвечать: «Ничего не мог поделать с Вересаевым: такой чудак! Свою консультантскую роль не считает сотрудничеством, которое давало бы ему право претендовать на соавторство». И я буду говорить то же самое, — дескать, какое же это соавторство? Только консультантство, — «при чем тут я»?

736

М.А. Булгаков 2 июня читал в Вахтанговском театре пьесу о Пушкине. Большой успех, аплодисменты. После чтения выступали артисты театра.

737

Прямого признания Долгорукова в написании пасквиля у Булгакова нет. Есть слова: «Богомазов. ...Ну, князь, прямо — кто? Долгоруков. Кто? Откуда я знаю? Почему вы задаете мне этот вопрос? А кто бы ни послал, так ему и надо! Будет помнить!» (1 карт. 2 д., с.318).

Я считаю Вашу пьесу произведением замечательным, и Вы должны выявиться в ней целиком, — именно Вы, как Булгаков, без всяких самоограничений. Вместе с этим я считаю пьесу страдающею рядом органических дефектов, которых не исправить отдельными вставками, как не заставить тенора петь басом, как бы глубоко он ни засовывал подбородок в галстук.

Все это вовсе не значит, что я отказываюсь от дальнейшей посильной помощи, поскольку она будет приниматься Вами как простой совет, ни к чему Вас не обязывающий. Попытаюсь дать свою сцену Геккерена с Дантесом, предложу свои варианты для вставок [738] . Вообще — весь останусь к Вашим услугам.

738

Из вересаевских вариантов Булгаков использовал некоторые материалы для сцены на Мойке (2 карт. 4 д., с. 352 и 353), а также для образа Строганова (1 карт. 3 д., с. 333—335).

Ваш В. Вересаев.

Москва, 26.VII—35.

М.А. Булгаков - В.В. Вересаеву

Пишу Вам, дорогой Викентий Викентьевич, по московскому адресу, Перхушково мне кажется чем-то очень сложным. Из квартиры Вашей сказали, что Вы тридцатого должны быть в Москве. Я пребываю то на даче, то в городе. Начал уже работать. Очищаю язык, занят превращением Арендта в Даля.

Если сделается что-нибудь для Мойки, пришлите, пожалуйста, мне заказным. Также и насчет Строганова. Вообще то, о чем мы говорили на последнем свидании.