Том 10. Рассказы и повести
Шрифт:
— Падай, чертенок!.. — раздался чей-то повелительный голос.
И вслед за тем чьи то руки схватили мальчика за шиворот и пригнули к земле.
В ту же минуту раздался треск, и Маркушка увидал, как осколки разлетелись среди солдат, и раздались стоны.
Маркушка поднялся. Около него стоял моряк — штаб-офицер в солдатской шинели.
— Ты зачем здесь? — сердито спросил моряк.
— Поглядеть.
— На что?
— На ядра…
— Глупый. Хочешь быть убитым? Пошел назад. Брысь! —
Маркушка не заставил повторять и побежал со всех ног.
А моряк, улыбнувшись, проводил глазами Маркушку и пошел к оборонительной линии, то и дело прислушиваясь к свисту ядер и невольно наклоняя голову.
У дома главного командира проносили носилки. Маркушка заглянул и увидел знакомого мичмана Михайла Михайловича. Бледный, он слегка стонал.
— Михайла Михайлыч! — воскликнул Маркушка.
— Маркушка! — ласково сказал раненый мичман. — И не смей проситься на бастион… Вот видишь, как там… Понесли меня…
— Поправитесь, Михайла Михайлыч!
— Надеюсь… Легко ранен…
— А тятька, Ткаченко… жив?
— Жив был…
Маркушка проводил несколько минут раненого и, простившись, побежал на пристань.
По дороге он услышал, что убит Корнилов, и принес это известие Бугаю.
Бугай нахмурился, перекрестился и проговорил:
— Другого такого не найдем!.. А ты куда бегал?
Маркушка рассказал, и старый яличник сердито сказал:
— Ой, накладу тебе в кису, если пойдешь… смотреть бомбы!.. Раскровяню твою харю!
К вечеру все стихло. Рокот прекратился. Люди облегченно вздохнули и дышали вечерней прохладой.
Вечер был прелестный. На небе занялись звезды, и море так ласково шептало.
И только огненные хвосты ракет, по временам горевшие в темном небе, да шипение бомб говорили, что смерть еще витает над городом.
Но скоро смолкли и английские батареи.
Маркушка и Бугай пошли домой. Но дома уж не было. Хибарка, в которой они жили, представляла собой развалины, и приятели нашли на ночь приют в одном из целых домиков слободки и решили на другой день перебраться вниз.
«А на баксион к тятьке все-таки сбегаю!» — подумал Маркушка перед тем что заснул.
На следующее утро грохот пальбы разбудил Маркушку.
— Ишь черти! Опять бондировка! — промолвил мальчик, поднимаясь с соломенной подстилки на полу.
Глава VI
После первого ужасного бомбардирования защитники всю ночь исправляли повреждения бастионов и батарей.
Некоторые сильно пострадали. Особенно — третий бастион, почти сравненный с землей.
На нем три раза была переменена орудийная прислуга, убитая или раненая. Ничем не прикрытые,
«Бастион буквально обратился в груду земли; из числа двадцати двух орудий осталось неподбитыми только два, но и при них было лишь пять человек».
Почти все офицеры были убиты или ранены. Сто матросов погибли при взрыве.
Обезображенные и обгорелые трупы их валялись во рву и между орудиями: там груда рук, тут одни головы без туловища, а вдали, среди грохота выстрелов, слышались крики торжествующего врага. Бастион представлял картину полного разрушения, и в течение нескольких минут не мог производить выстрелов из своих двух орудий.
Казалось, исчезла уже «всякая возможность противодействовать артиллерии неприятеля. Оборона на этом пункте была совершенно уничтожена, и на Корабельной стороне (где находился третий бастион) ожидали, что неприятель, пользуясь достигнутым им результатом, немедленно пойдет на штурм», — пишет автор «Истории обороны Севастополя».
Но офицеры и матросы сорок первого экипажа, стоявшего близ бастиона, бросились на помощь третьему бастиону. Скоро загремели выстрелы из двух орудий и на соседней батарее, чтобы отвлечь внимание неприятеля от третьего бастиона, стали кричать «ура» и открыли частый огонь против чужих батарей.
За ночь надо было восстановить третий бастион и исправить другие. Пришлось насыпать брустверы и очищать рвы, устраивать траншеи, заменить подбитые орудия.
К утру все бастионы были готовы.
Севастополь после вчерашней бомбардировки, казалось, стал еще грознее, и союзники увидали, что взять Севастополь не так легко, как казалось. Его укрепления словно бы снова вырастали. Поднимался и дух защитников после ужасной бомбардировки, не сгубившей Севастополя.
Нахимов, посетивший на другой день прибрежную батарею № 10, отбивавшуюся от орудий целого флота, за потерю которой опасались тем более, что она могла быть сбита и занята десантом, — Нахимов приказал собрать матросов и сказал:
— Вы защищались, как герои, — вами гордится, вам завидует Севастополь. Благодарю вас. Если мы будем действовать таким образом, то непременно победим неприятеля. Благодарю, от всей души благодарю!
«Крепость, — доносил князь Меншиков, — которая выдержала такую страшную бомбардировку и успела потом в одну ночь исправить повреждения и заменить все подбитые свои орудия, — не может, кажется, не внушить некоторого сомнения в надежде овладеть крепостью дешево и скоро».