Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909
Шрифт:
Те явились, долго щупали у него пульс, смотрели язык, влили ему внутрь весь аптекарский магазин, который притащили с собой, затем сели и принялись терпеливо ждать, потому что получали они не за визит, а были на жалованье.
II
Томми был смышленый шестнадцатилетний парнишка, отнюдь не принадлежавшим к высшему обществу. Его звание было слишком скромным, а занятие слишком низменным. В самом деле, вряд ли существовало ремесло более презренное, ибо занимался
Примерно через месяц после того, как заболел император, мальчики встретились однажды вечером, часов около девяти. Томми шел на ночную работу и был, разумеется, не в праздничном платье, а в своей отвратительной рабочей одежде и распространял вокруг себя не очень приятный запах. Джимми возвращался домой после дневных трудов и был чернее чугуна. На плече он нес метелки, к поясу прицепил мешок с сажей, и на всем его черномазом лице нельзя было различить ни одной черты, кроме весело блестевших глаз.
Они присели поболтать на край тротуара и, конечно, говорили только об одном: о всенародном бедствии — о болезни императора. Джимми лелеял в душе великолепный замысел, и мальчика так и распирало от желания поделиться км с кем-нибудь. Он сказал:
— Томми, я могу вылечить его величество. Я знаю, как это сделать.
— Томми был поражен.
— Кто? Ты?
— Да, я.
— Куда тебе, дурачок! Тут лучшие лекари и те сделать ничего не могут.
— Чихать мне на них! А я могу. Я бы его за пятнадцать минут вылечил.
— Да ну тебя! Что ты мелешь?
— Истинную правду, вот что.
— Джимми говорил так серьезно, что Томми смутился.
— Ты как будто не шутишь, Джимми? — сказал он. — Не шутишь, а?
— Даю слово, что нет.
— Ну и как же ты собираешься его вылечить?
— Ему надо съесть кусок спелого арбуза.
Этот неожиданный ответ показался Томми до того нелепым, что он не удержался и залился громким смехом. Но, заметив, что Джимми обиделся, он сразу притих. Не обращая внимания на сажу, он ласково потрепал друга по колену и сказал:
— Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть, Джимми. Больше не буду. Уж больно, понимаешь, смешно! Ведь возле каждого лагеря, где начинается дизентерия, лекари сразу же вывешивают объявление, что всякий, кого поймают с арбузом, будет бит плетьми до потери сознания.
— Я знаю. Идиоты они! — сказал Джимми, и в его голосе послышались слезы и гнев. — Арбузов такая пропасть, что все солдаты могли бы остаться в живых.
— Но как ты до этого додумался, Джимми?
— Ни до чего я не додумывался. Просто знал, и все. Помнишь старика зулуса? Так вот, он уже
— Чудно что-то! Но, Джимми, раз так, то об этом надо сказать императору.
— Конечно. Мать уже кое — кому рассказала, думала, что они передадут ему, но это все бедняки, люди темные, — они понятия не имеют, как взяться за дело.
— Где уж им, болванам! — презрительно заметил Томми. — А я вот передам!
— Ты? Ах ты, бочка вонючая! — И тут уже Джимми расхохотался.
Но Томми решительно оборвал его:
— Смейся сколько хочешь, но я это сделаю!
Он говорил так убежденно и твердо, что Джимми перестал смеяться и спросил:
— Ты знаком с императором?
— Я? Что ты болтаешь? Конечно, нет.
— Как же ты до него доберешься?
— Очень просто. Угадай! Ты бы как поступил?
— Послал бы ому письмо. Я об этом еще не думал, но могу поспорить, у тебя на уме то же самое.
— Спорим, что нет! А скажи, как ты его пошлешь?
— По почте, конечно.
Томми осыпал его насмешками и сказал:
— По — твоему, мало у нас в королевстве чудаков, которые пишут ему письма? Скажешь, ты этого не знал?
— Н-нет… — смутился Джимми.
— А мог бы знать, если бы не был так молод и неопытен. Гляди — ка, ведь стоит заболеть самому обыкновенному генералу, или поэту, или актеру, или кому — нибудь там еще, кто хоть немного знаменит, как все эти полоумные заваливают почту рецептами «самых лучших» шарлатанских лекарств. А представляешь, что творится сейчас, когда болен сам император?
— Да… наверное, прямо дым коромыслом… — пробормотал Джимми.
— Вот то-то и оно! Сам посуди: каждую ночь мы выволакиваем из дворцовой помойки по шесть возов этих самых писем. Восемьдесят тысяч писем за ночь! Думаешь, их кто-нибудь читает? Как бы не так! Хоть бы одно! Вот что случится с твоим письмом, если ты его напишешь. Ну, я думаю, ты теперь не будешь писать?
— Нет, — вздохнул вконец уничтоженный Джимми.
— Ну вот и хорошо! Но ты нос не вешай, худа та мышь, которая одну только лазею знает. Я так устрою, что ему передадут твой совет.
— Ой, Томми, если тебе удастся, я этого вовек не забуду!
— Сказал, значит сделаю. Не беспокойся, положись во всем на меня.
— Я и не беспокоюсь, Томми. Ты ведь такой умный, не то, что другие ребята, те никогда ничего не знают. А как ты это устроишь?
Томми просиял от удовольствия. Усевшись поудобней для долгого разговора, он начал:
— Знаешь этого жалкого оборванца, который считает себя мясником, потому что повсюду таскается с корзиной и продает обрезки для кошек и тухлую печенку? Так вот, для начала я расскажу ему.