Том 11. Рассказы. Очерки. Публицистика. 1894-1909
Шрифт:
Но Фетлок воспользовался свободным временем отнюдь не для отдыха: нетерпеливо, лихорадочно, радостно он принялся за работу. По склону горы, прямо до самой хижины Флинта спускались густые заросли чапарраля. Основная работа велась в темном лабиринте этих густых и цепких зарослей. Остальное в сарайчике. Наконец, когда все было закончено, Фетлок произнес:
— Если он боится, что я на него пожалуюсь, то завтра же его опасения рассеются. Он увидит, что я такой же теленок, как и всегда, и таким я буду для него весь завтрашний день. Еще один день… А послезавтра ночью все будет кончено, и ни
V
Вот и следующий день наступил и кончился.
Почти полночь. Через пять минут начнется новый день. Действие происходит в бильярдной. Грубые люди — в грубой одежде, в широкополых шляпах, в брюках, заправленных в сапоги, некоторые в жилетах, но все без курток — собрались вокруг железной печурки с румяными боками, дарящей благодатное тепло. Стучат бильярдные шары. И больше в доме ничего не слышно. А за окном уныло стонет ветер. Собравшиеся явно скучают и вместе с тем чего-то ждут. Пожилой старатель, неуклюжий, широкоплечий, с седеющими усами и угрюмыми глазами на угрюмом лице, поднимается, вешает на руку моток запального шнура, собирает еще кое — какие вещи и уходит, ни с кем не попрощавшись. Это — Флинт Бакнер. Как только затворяется дверь, раздается гул голосов.
— Самый точный человек на свете, — замечает Джейк Паркер, кузнец. — Раз он поднялся, значит ровно полночь, можете не смотреть на часы.
— И, сдается мне, это его единственная добродетель, — говорит Питер Хоус, старатель.
— Черное пятно на всем нашем обществе, — говорит Фергюсон, рабочий компании «Уэллс — Фарго». — Будь я тут хозяин, у меня бы он раскрыл рот, а иначе проваливай подобру — поздорову! — И он кинул выразительный взгляд на трактирщика; но тот счел за лучшее его не заметить, потому что человек, о котором шла речь, был выгодным гостем и каждую ночь уходил домой, изрядно подзаправившись у стойки.
— Послушайте, ребята! — обратился к приятелям Хэм Сандвич, старатель. А вы можете припомнить, чтобы он кого-нибудь из вас хоть разок пригласил выпить?
— Кто?! Флинт Бакнер?! Святая Мария!
Эти саркастические реплики прозвучали в мощном хоре возмущенных голосов. После короткой паузы старатель Пэт Райли заявил:
— Этот тип — сплошная головоломка, и его подручный ему под стать. Никак не могу их раскусить.
— А кто же может? — сказал Хэм Сандвич. — Если эти двое — головоломки, то что ты скажешь о третьем? Коли зашла речь о первосортной сногсшибательной таинственности, так он их обоих заткнет за пояс. Ничего себе загадочка! А?
— Еще бы!
Все присоединились к этому мнению. Все, за исключением одного человека, который был новичком в поселке. Звали его Питерсон. Он заказал выпивку на всех и спросил, кто же этот таинственный номер три. Ответ последовал немедленно: Арчи Стилмен!
— Он таинственная личность?
— Таинственная личность! Он спрашивает про Арчи Стилмена? — воскликнул Фергюсон. — Да по сравнению с ним четвертое измерение — пустячок! (Фергюсон был человек образованный.)
Питерсону захотелось узнать о местном чуде как можно подробнее. И разумеется, все захотели удовлетворить его желание,
— Ну, во — первых, он еще малец, и это вроде бы все, что мы о нем знаем. Можешь качать из него, пока не выдохнешься, и все без толку: все равно ничего не выкачаешь — ни о его планах, ни о его профессии. А что до каких-нибудь подробностей про его главную тайну, тут и думать нечего, — он просто переводит разговор на другое, вот и все. А тебе остается гадать и гадать, пока не посинеешь от натуги — это пожалуйста! Ну а толку? Ни малейшего.
— Что же это за тайна?
— Не то зрение, не то слух, не то чутье, не то колдовство. На выбор что кому по вкусу; со взрослых — двадцать пять, детям и слугам — за полцены. А теперь послушайте, что он умеет делать. Вы можете уйти отсюда и скрыться.
Пойдите куда — нибудь и спрячьтесь, все равно где. И он тут же, прямым ходом, направится за вами и ткнет в вас пальцем.
— Что вы говорите?!
— То, что вы слышите. Погода ему нипочем. Природные условия нипочем. Он их даже не замечает.
— Да ну! А темнота? А дождь, снег?
— Все равно. Ему на это плевать.
— Подумайте! А туман?
— Туман!.. Его взгляд пробивает туман, как пуля.
— Ну, ребята, честное слово, — что он мне тут заливает?!
— Все — истинная правда! — грянул хор голосов. — Шпарь дальше!
— Так вот, сэр: к примеру, он может сидеть здесь в компании, а вы украдкой отправитесь отсюда в любую хижину и откроете книгу — да, сэр, хоть целую дюжину книг — и запомните номер страницы; и Арчи потом по вашему следу отправится в то самое место, где вы находитесь, откроет каждую книгу на той самой странице, назовет тот самый номер и никогда не ошибется.
— Что же он — сам дьявол?
— Да уж это многим приходило в голову. А теперь я расскажу вам про него удивительную историю. Позавчера вечером он…
В этот миг снаружи послышался шум, дверь распахнулась, и в зал ворвалась возбужденная толпа, возглавляемая единственной белой женщиной в поселке, кричавшей:
— Мой ребенок, моя девочка! Она пропала! Ради господа бога, помогите мне разыскать Арчи Стилмена! Мы нигде не можем его найти!
И тут хозяин заведения сказал:
— Присядьте, миссис Хоган! Сядьте и успокойтесь! Три часа тому назад Арчи заказал постель и лег спать. Видно, очень устал — как всегда, целый день таскался по глухим тропам в горах. Хэм Сандвич, сбегай-ка наверх и разбуди его. Он в четырнадцатом номере.
Вскоре юноша спустился вниз в боевой готовности и попросил миссис Хоган рассказать, как все произошло.
— Ах, ты мой дорогой! Рассказывать-то мне нечего. Я сама была бы рада хоть что-нибудь знать. В семь часов я уложила ее спать, а когда сама собралась лечь, вижу — она исчезла. Бросилась я, золотце, в твою хижину, но тебя там не было, потом искала тебя, заглядывала в каждую лачугу внизу, а теперь вот поднялась сюда. Ох, как я извелась от страха и тоски! Но, слава богу, наконец-то я тебя нашла, а уж ты найдешь моего ребенка. Идем же, идем скорее!