Том 13. Большая Душа
Шрифт:
— Собственно говоря, мне совсем не место здесь, в этом пансионе, и мой папб хотел определить меня в Смольный, где воспитываются только дети высшего круга. Но, — тянула она, — моя maman нашла, что Смольный находится слишком далеко от нашего дома, да и, кроме того, оттуда не отпускают воспитанниц в отпуск на праздники. Между прочим, у меня там есть много подруг среди смолянок: например, княжна Замятина, графиня Нирод, баронесса Штокфиш и еще другие барышни из лучших аристократических семейств. Я перезнакомилась с ними на даче в Петергофе,
"Господи! Вот-то скучнейшая хвастунья! Уж скорее бы вернулись Алексей Федорович с Жоржем, избавили бы меня хотя от этой милой компании", — искренне томился Саша, тоскливо поглядывая на пруд, откуда то и дело доносились веселые крики и смех.
— А они не утонут? — неожиданно спросила Зина.
— Да тут курица не утонет, — усмехнулся Саша.
— Что же вы мне этого раньше не сказали? Тогда бы и я поехала, пожалуй, с ними.
Но Саша уже не слушал ее.
— Наконец-то! — весело встретил он причалившие к берегу лодки. — Замерзли, кажется?
— Ничего, мы живо разогреемся. Бежим, девочки, на гигантские шаги, — предложил Жорж. — Это, я вам доложу, самое испытанное средство, чтобы согреться.
И в один миг четыре лямки были заняты желающими. Ася, Дося и сестрички Павлиновы завертелись вокруг столба, высоко взлетая на воздух.
— Кого заносить? Кого заносить? — предлагали им свои услуги хозяева.
— А вы не хотите попробовать? — предложил Саша Бартемьев Рите, ни на шаг не отходившей от Марины Райской и только восхищенно поглядывавшей на все своими разгоравшимися, как звездочки, глазенками.
— Ой, нет! Я боюсь, не надо, — испугалась девочка.
— А я хоть не умею, а попробовала бы охотно побегать! — прогудела Маша Попова.
— Так за чем же дело стало? Я возьму вас на буксир за лямку, и мы побежим вместе. Хотите? — живо предложил Саша.
— Ну, понятно, хочу. Давайте…
Новая смена забегала вокруг столба. Саша с Машей Поповой на буксире, Жорж и Дося.
Уморительно было смотреть на забавные прыжки, которые делала с присущей ей медвежьей ловкостью Маша, стараясь облегчить труд тащившему ее на буксире Саше, и очень скоро и сама Маша, и ее помощник барахтались на песке у подножия столба.
— Этого надо было, в сущности, ожидать: первый блин комом. А все-таки и я побегала, по крайней мере, на гигантках, — со своим философским спокойствием заявила Маша под общий взрыв веселого смеха.
Звук гонга, раздавшийся по всему саду, заставил компанию встрепенуться.
— Нас зовут обедать, mesdames et moncieurs! — торжественно возвестил Алексей Федорович, пропуская вперед пансионерок.
В освещенной огромной люстрой столовой, с массивным буфетом, уставленным серебром, с нарядно и богато сервированным столом, старшие уже ожидали молодую компанию.
Анна Вадимовна, кресло которой пожилой лакей подкатил к ее хозяйскому месту на конце стола, встретила детей ласковой улыбкой.
— Ну что, познакомились с моими мальчиками? Не скучали? —
"Вот кто похож на добрую волшебницу!" — вихрем пронеслось в тот же миг в голове девочки, и она с восторгом взглянула в бледное, усталое, но исполненное необычайной доброты лицо Бартемьевой.
— Вам, кажется, понравилась наша мамочка? — осведомился тихо у девочки Жорж, перехвативший восторженный взгляд Доси, устремленный ею на хозяйку дома, пока детей рассаживали вокруг стола.
— Ужасно нравится. Она похожа на добрую и прекрасную волшебницу. И как это грустно, что ваша милая мама не может ходить! — сочувственно вырвалось у девочки. — А может быть, она и поправится впоследствии?
— Увы! Вряд ли, наша мамулечка никогда уже не покинет своего кресла. Она больна неизлечимо. Так говорят, по крайней мере, все лучшие доктора, которые перебывали у нас. Да, нелегко ей, нашей бедняжке! Правда, папб всячески старается облегчить ее участь. У мамочки имеются все лучшие книги в библиотеке, она выписывает все интересные здешние и заграничные журналы. Кроме того, папб приглашает раза два в год хороших музыкантов играть на наших вечерах, так как мамочка больше всего в мире после нас, папб и детей, любит музыку.
— Ах, и я тоже люблю ее, и Веня тоже любит! — вырвалось у Доси.
— Кто это Веня? — заинтересовался Жорж.
— Веня? Это маленький горбун; мой друг детства. Я его очень люблю, он такой славный, сердечный мальчик.
— Очень добрый, — подтвердила Ася, прислушивавшаяся к этой беседе.
Девочки сидели по обе стороны Жоржа, на детском конце стола, где председательствовал Алексей Федорович. Вдали от старших они чувствовали себя свободнее и теперь старались познакомить мальчика с личностью Вени.
— Он горбун, но особенный горбун, — рассказывали они, — и если бы вы знали, как мужественно и терпеливо он переносит свое убожество! Ведь горбатых все считают злюками, а наш Веня — что ангел доброты. Даже Юра — и тот говорит, что в жизни не встречал такого мальчика.
— А кто это Юра? — снова полюбопытствовал Жорж.
— Юра — это Юрий Львович. Неужели вы не знаете Юрия Львовича? Господи, да он такой музыкант, такой, что другого такого в целом мире не сыщешь, — горячо, по своему обыкновенно, проговорила Дося.
— Ну, уж не в целом мире, положим, ты преувеличиваешь; к тому же ведь он еще и учится, — улыбнулась Ася, а у самой глаза так и вспыхнули счастливыми огоньками, и она благодарным взглядом окинула подругу.
— Музыкант, вы говорите? Скрипач? А мамочка как раз так любит скрипку! Надо непременно сказать папб, чтобы он пригласил вашего брата участвовать у нас в очередном концерте под Рождество. И вашего Веню хваленого мне очень хотелось бы видеть.
— Приходите к нам и увидите.
— Приду непременно. А вы далеко живете?