Том 14. М-р Моллой и другие

Вудхаус Пелам Гренвилл

— А, черт! — с чувством вскричал он.

Долли нежно тронула его руку.

— Бедный папочка! — сказала она. — Ах, как неудачно! Мистер Кармоди кисло посмотрел на гостя.

— А что такое? — осведомился он.

— Он хотел все это купить, — отвечала Долли. — Как раз сегодня утром так прямо и сказал — если вы не против, сразу же выпишет чек.

5

Пока мистер Кармоди рассказывал о фамильных достояниях, гость его, мрачно глядя на жену, подметил на ее лице отблески мысли. Но последняя фраза

его удивила.

— Постой… — начал он.

Прелестная Долли обещала любить, почитать и слушаться супруга, но не принимать во внимание его неуместные реплики.

— Видите ли, — продолжала она, — папа собирает всякую старину. Там, у нас, знаете, собственный музей. Ты ведь завещаешь его государству?

— А то! — подтвердил Моллой. — Непременно.

— Сколько, ты говорил, он стоит?

— Ну-у… Так, миллион… Два миллиона… Нет, думаю, все три.

— Понимаете, — объяснила Долли, — там столько всего, не пересчитаешь. Пирпонт Морган предлагал миллион за одни только картины.

Моллой приободрился. Цифры он любил.

— Ты спутала, душенька, — сказал он. — Картины хотел Джек Шуберт, а старый Пирпонт — ковры. И предлагал он не миллион, а семьсот тысяч. Я просто расхохотался и спросил, что он покупает, сэндвичи с сыром? Он, конечно, обиделся, — мистер Моллой покачал головой, явственно жалея, что невинная шутка чуть не перессорила друзей, — Но все-таки! Семьсот тысяч! Это что, на проезд в автобусе?

— Сколько ты дал бы мистеру Кармоди за картины? — спросила безжалостная Долли.

— Ну, не знаю… Мы бы, я думаю, поладили… Лучше не будем это обсуждать.

— Почему?

— Это же невозможно.

— Очень даже возможно!

— То есть как?

— А так. Инсценируем кражу.

— Что?!

— Кра-жу. Со взломом. Эти картины украдут, а ты выпишешь чек. Всем выгодно. Мало того, они ведь застрахованы? Вот вам еще деньги.

Все замолчали. Долли кончила речь, муж ее онемел. Да, он предчувствовал, что она что-нибудь надумает, а все-таки удивился. Ничего не скажешь, план — лучше некуда, он и не ждал иного от мудрейшей из женщин, но подобает ли такая практичность невинной дочери миллионера? А вдруг хозяин заподозрит…

Тревожился он зря. Хозяин молчал по другой причине.

Какой-то проницательный мыслитель заметил связь между тучностью и хитростью. Прав он или не прав, мистер Кармоди шокирован не был. Удивлен — да, потрясен — возможно, но не шокирован. Юные и не очень юные годы, проведенные на лондонской бирже, воспитали в нем исключительную терпимость. Он не осуждал сомнительных проектов, если они могли принести ему выгоду.

— Даровые деньги, — пояснила Долли, неверно расценившая его молчание. — От этих картин и ковров никакого толку. Лежат, висят — ну и что? И вообще, они ваши. Ах, бросьте, какие запреты, это же полная чушь! Хорошо, принадлежат усадьбе, а усадьба кому? Вам. Кто их унаследует?

— Э? А! Мой племянник, Хьюго.

— О нем беспокоитесь?

Мистер

Кармоди беспокоился не о племяннике, а о себе. Можно ли, думал он, проделать все тихо, не угодив в тюрьму, где не место чувствительному человеку?

— Кто же их украдет? — осведомился он.

— То есть вынесет из дома?

— Да-да. Надо все сделать так, будто был взлом.

— А он и будет.

— Кому мы доверим такое дело?

— Не волнуйтесь, у папы есть надежный друг.

— Это кто? — удивился мистер Моллой.

— Шимп.

— А, Шимп! Да, он с этим справится.

— Кто такой Шимп? — спросил мистер Кармоди.

— Один мой друг. Вы его не знаете.

Землевладелец скреб ногой дорожку. Американец взглянул на супругу и дернул левым веком. Супруга дернула правым. Понимая, что в такие минуты человек беседует со своей душой, они не нарушали молчания.

— Что ж, — сказал наконец мистер Кармоди, — я подумаю.

— Молодец! — одобрил его мистер Моллой.

— Да, — посоветовала миссис Моллой, — погуляйте, а потом — хи-хи — сделайте заявление.

— Когда хозяин удалился в глубоком раздумье, гость его спросил жену:

— Что ты Шимпа вспомнила?

— Да мы тут больше никого не знаем. Моллой вдумчиво глядел на воду.

— Я бы его не втягивал, — вымолвил он. — Он же скользкий, как угорь, да еще смазанный маслом. Того и гляди, обжулит.

— Мы его обжулим раньше.

— А как?

— Уж как-нибудь. И вообще, выбирать не из кого. Тут первый встречный не годится.

— Хорошо, лапочка. Ты у нас мозговой центр. Эй, а вот и его сиятельство!

Мистер Кармоди шел по дорожке, и вид у него был решительный. Он, несомненно, подумал, так как начал с последней своей мысли:

— Вот что, не хотел бы я привлекать этого вашего друга. Какой бы он там ни был, чем меньше народу знает, тем лучше.

Именно так думал и мистер Моллой, склонный к мирным, домашним действиям.

— Да, — согласился он, — это верно. Но как их тогда вынести из дома?

— Тут нужен домушник, — сказала миссис Моллой.

— Такое, знаете, воровское слово, — быстро нашелся ее муж. — Как говорится, слэнг. Моя дочь вечно читает детективы. Домушник, ха-ха! А вообще-то ты права, лапочка. Хорошо, но если мы не берем Шимпа, кто, так сказать, проведет операцию?

— Я, — отвечал хозяин.

— А?

— Я, — повторил мистер Кармоди. — Все обдумано. Встану пораньше, влезу на галерею по приставной лестнице, через окно. Полиция и решит, что действовал взломщик.

Мистер Моллой смотрел на него в немом восхищении.

— Вот не знал, что вы такой шустрый! — вскричал он. — Прямо подумаешь, что это — ха-ха! — вам не впервой.

— Перчатки не забудьте, — подсказала Долли.

— Моя дочь, — поспешно объяснил Моллой, — знает из книжек, что быки, то есть полицейские, первым делом ищут отпечатки пальцев. А… э-э… преступники надевают перчатки.