Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке
Шрифт:
Признаюсь, эти вопросы немало интересовали меня. Не раз порывался я проникнуть в Бельвиль… — Бельвиль (Belleville) — рабочее предместье Парижа, игравшее видную роль в истории революции 1848 г… Парижской коммуны и дальнейшего развития движения французского пролетариата. В кварталах Бельвиля, в частности, собирался первый общефранцузский (так называемый Парижский) рабочий конгресс в октябре 1875 г.
…назойливый празднолюбец, вроде Герольштейнского принца. — Принц Герольштейнский — авантюрный герой романа Эжена Сю «Тайны Парижа».
Цирк Фернандо. — Этот цирк, находившийся в Бельвиле, служил в 70-х и 90-х годах местом всех больших собраний парижских рабочих.
…в Марсель на рабочий конгресс? — «Конгресс» рабочих синдикатов в Марселе происходил в октябре 1879 г. Он был продолжением парижского (1876) и лионского (1878) рабочих конгрессов. Но в отличие от этих своих предшественников, ярко отразивших тяжелый кризис, который переживало рабочее движение Франции после разгрома Коммуны, марсельский конгресс прошел под знаком усиления революционных настроений наиболее передовых групп французского пролетариата.
Гасконь …доставляет лгунов. — Народные анекдоты, пословицы и поговорки о лгунах и хвастунах гасконцах имеют глубокую традицию,
…ортоланов— ортолан (ortolan) — птица овсянка.
…гостившая в России баронесса Каулла… завтракала с генералом Сиссэ. — Речь идет о генерале Второй империи де Сиссэ, активном бонапартисте, кровавом усмирителе Коммуны, грязном авантюристе, запутавшемся в неопрятных денежных делах и из-за них покончившем свою жизнь самоубийством. Когда он был военным министром при Тьере и Мак-Магоне, его любовница, кокотка и прусская шпионка, известная в скандальной хронике всех европейских столиц под именем «баронессы Каулла» и «la fille Kaoulla», похитила и передала Германии мобилизационные планы Французской армии, а также чертеж одного из новых фортов Парижа. Разоблачение этого факта парижской печатью осенью 1880 г. повлекло за собой возникновение судебного дела («дело Сиссэ — Каулла»), тянувшегося до апреля 1881 г. и кончившегося оправданием Сиссэ. На суде выяснилось, что Каулла жила в 70-х годах в Петербурге, являлась любовницей знаменитого растратчика Юханцева (см. о нем выше) и была выслана из России как прусская шпионка. В этой связи уясняются те места салтыковского текста, в которых говорится о том, как «сам Юханцевкормил» рябчиками Кауллу и как он « по сочувствию стонал в Красноярске» (он отбывал там в это время судебный приговор).
…упразднить поповского бога совсем… И вот теперь, в целой Франции, действует бог лаицизированный [323] …однако ж… вопрос о конгрегациях… чуть было не произвел разрыва между Гамбеттой и графом Твэрдоонто. —В марте 1879 г. министр народного просвещения, умеренный республиканец ЖюльФерривнес в Сенат законопроект о реформе высшего образования. В проекте имелась статья, запрещавшая лицам, принадлежащим к «неутвержденным конгрегациям» [324] , преподавать в светских школах или руководить ими. Обсуждение законопроекта и его юридических последствий, в виде двух репрессивных декретов против католических конгрегации вообще («декреты 29 и 30 марта»), сопровождалось ожесточеннейшей политической борьбой клерикалов и консерваторов с республиканцами. В борьбе этой пало (19 сентября 1880 г.) министерство де Фрейсинэ, не решившееся под воздействием католической агитации на реализацию «декретов». На смену ему пришло (23 сентября того же года) министерство Жюля Ферри — инициатора похода против конгрегации. Новый министр начал свою деятельность с энергичного осуществления «декретов». Осенью и зимой 1880 г. по всей Франции шло полицейское закрытие конгрегации, сопровождавшееся в ряде мест вооруженным сопротивлением монахов и сагитированного ими крестьянского населения. К 1881 г. конгрегации были уничтожены. Ироническая острота указания на то, что антиклерикальная политика республики («Гамбетты») вызвала недовольство «графа Твэрдоонто», уясняется из псевдонимических ассоциаций этого сатирического персонажа с личностью гр. Д. Толстого, пытавшегося в качестве обер-прокурора Синода, то есть официального блюстителя религии в России, воспрепятствовать, дипломатическим путем, закрытию монастырей (см. в названном выше сочинении С. Татищева, т. II, стр. 320).
323
светский (от франц.la"iciser — делать мирским, светским).
324
Конгрегации— объединения католических монастырей, принадлежащих к одному монашескому ордену (иезуитскому, францисканскому и т. д.).
…относительно отцов «реколетов». — « Реколеты» — члены так называемой реколетской конгрегации, оказавшие особенно упорное сопротивление (вплоть до возведения баррикад) закрытию своего монастыря. «Военными действиями» против монастыря руководил шеф французской охранки — « мосье Кобе».
Ту же самую несложность требований простирает современный буржуа и к родной литературе. — Страницы, посвященные анализу французского натурализма (не столько, однако, его художественной практики, сколько программных установок), принадлежат к числу наиболее глубоких литературно-критических высказываний Салтыкова. В манифесте новой литературной школы, провозглашенном ее законодателем Золя в «Парижских письмах», для Салтыкова были совершенно неприемлемы требования бесстрастного, общественно-безоценочного воспроизведения действительности. Эти требования рассматриваются Салтыковым — в их объективном значении — как элементы идеологии «сытого буржуа», не заинтересованного больше в «расширении горизонтов».
В плане историко-литературного и реального комментария требует разъяснения терминология Салтыкова, всюду употребляющего слово « реализм» вместо « натурализм».
Известность и популярность Золя началась значительно раньше в России, чем на его родине или в других западных странах. Самым крупным фактом в истории отношений французского романиста с русским читателем явилось сотрудничество Золя в «Вестн. Европы» в период с 1875 по 1880 г. Здесь (задолго до их появления во Франции) печатались его ежемесячные «Парижские письма», в которых впервые и была развернута теория «натурализма» и «экспериментального романа». Эти термины, сопровождавшиеся к тому же постоянными ссылками на «научность», «физиологию», «медицину» и т. п., на русской почве 70-х годов ассоциировались вначале с радикальной общественной программой, а также с демократическими традициями того левого крыла русской «натуральной школы», теоретиками которой являлся Белинский и из недр которой вышли Герцен, Некрасов, Тургенев, Салтыков и др. Позднее, когда по мере появления «Парижских писем» все полнее и точнее выяснялась сущность проповедуемых Золя теорий, они стали терять свою первоначальную популярность. Демократического читателя в России начали отталкивать от Золя-теоретика формулируемые им требования «объективизма», отказа от прямых политических суждений и общественных оценок («Я не хочу, как Бальзак, решать, каков должен быть строй человеческой жизни, быть политиком, философом, моралистом …»), его биологизм, его тенденция в человеке видеть «человеческое животное», наконец, его резко полемические выступления против недавних кумиров — Жорж Санд, Гюго и Бальзака. Золя начинает подвергаться ожесточенным нападкам (статьи в «Отеч. зап.», «Деле» и др.). Резкость этих нападок испугала редактора
Даже в Бальзаке, несмотря на его социально-политический индифферентизм… просачивалась тенденциозность… — то есть идейность. Отношение Салтыкова к Бальзаку характеризуют следующие строки из письма А. С. Суворина к Ю. Д. Беляеву от 21 декабря 1899 г.: «Мне иностранные книги дали очень много, именно тем, что будили мысль… Вы несомненно талантливый человек, но еще очень молодой. Я помню молодого человека, который назывался Салтыковым, он был старше меня, конечно. У него любимым писателем был Бальзак. Я жил у него в усадьбе с детьми в 1875 г. и из его библиотеки познакомился с Бальзаком» (Ленинградский государственный театральный музей. Архив Ю. Д. Беляева. Неизд.).
…«Ассомуар»… в нем… на первом плане фигурируют представители… «новых общественных наслоений»… — Роман «L’Assomoir» («Западня», 1877) посвящен рабочему классу.
Капитан Гарсен — тот самый, который во время торжества версальских войск над коммуной расстрелял депутата Милльера, за «вредное направление» его литературной деятельности… — В книге А. Зеваэса «История Третьей республики» приведено описание этой казни республиканского депутата и социалиста Милльера, рассказанное самим капитаном Гарсеном. Заимствуем отсюда несколько строк. «Я сказал Милльеру, — повествует палач, — что по приказу генерала <де Сиссэ. — С. М.> он должен быть расстрелян. Он спросил меня: «За что?» Я ответил ему: «Я вас знаю только по имени, но я читал ваши статьи, которые меня возмущали…» По приказу генерала он должен был быть расстрелян в Пантеоне на коленях, прося прощения у общества за то зло, которое он причинил ему… Я велел поставить его на колени, и тогда было приступлено к казни. Он крикнул: «Да здравствует человечество!» — и хотел крикнуть еще что-то, но упал, сраженный пулями (изд. на русск. яз., М.-Л. 1930, стр. 42).
…любимцем, художником по сердцу буржуа и всефранцузскою знаменитостью Зола сделался лишь с появлением «Нана». — Появление в 1879–1880 гг. романа «Nana» сопровождалось сенсационным успехом. Журнал «Voltaire», где печаталась «Nana», расходился в неслыханном для того времени количестве 400 000 экземпляров (И. С. Тургенев, Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. Письма, т. 12, кн. 2, М. — Л. 1967, стр. 142). В первые два года роман выдержал сто (!) изданий («Неделя», СПб. 1881, 31 апреля, № 22). Успех романа в первую очередь объяснялся не художественными достоинствами и не социально-обличительной тенденцией произведения, а обилием натуралистичных описаний, употребляя слова Салтыкова, сферы «физической правоспособности» и «любовных подвигов». В России появление «Nana» послужило причиной падения авторитета Золя в кругах демократической общественности (см.: II. Михайловский, «„Нана". Роман в двух частях Эмиля Золя …» — «Отеч. зап.», 1880, № 5; В. Басардин. Новейший Нана-турализм. — «Дело», 1880, № 3 и 5; С. Темлинский, Золаизм в России, М. 1880, и др.). Характеристика «Nana» y Салтыкова носит гротескно-сатирический характер. Ирония и сарказм писателя направлены против гипертрофированного внимания к изображению «правды, что под фиговым листком». Эта позиция защищалась Салтыковым и в страстном споре о «Nana», возникшем в марте 1879 г. в Петербурге на квартире у Тургенева (В. В. Стасов, Двенадцать писем И. С. Тургенева и мое знакомство с ним. — «Северный вестник», 1888, № 10, стр. 160). Такой подход соответствовал салтыковской концепции «общественного романа», оспаривавшей традиционное преобладание в этом жанре «любовного элемента». Вместе с тем огромность успеха «Nana» y буржуазного читателя была, в представлении Салтыкова, характерным показателем падения общественных идеалов, сужения «горизонтов» в буржуазном обществе Третьей республики (подробнее см.: А. С. Бушмин, Из истории взаимоотношений М. Е. Салтыкова-Щедрина и Эмиля Золя. — «Русско-европейские литературные связи». Сб. статей к 70-летию со дня рождения акад. М. П. Алексеева, М. — Л. 1966, стр. 360–361). Но, отвергая определенные элементы и тенденции в творчестве Золя, Салтыков признавал его деятельность в целом «весьма замечательной».
…экскрементально-человеческой комедии… — Салтыковский обличительный фразеологизм, созданный из раблезиански спародированного термина натуралистов «экспериментальный роман» и названия эпопеи Бальзака «Человеческая комедия».
Вот, например, перед вами Альфред! — Критика в форме пародии — один из жанров, культивировавшихся Салтыковым на протяжении всей его литературной деятельности. Раскрытие связей пародии с ее конкретными объектами (как всегда у Салтыкова, широко обобщенными) представляет известные трудности. Глава IV «За рубежом» помечена 25 декабря 1880 г., то есть датой позднейшей, чем дата выхода в свет «Меданских вечеров» (17 апреля 1880 г.), а с появлением этого сборника и определился состав « целой школы последователей» Золя, о которых Салтыков пишет непосредственно перед текстом пародии. В «школу» эту входили Алексис, Сеар, Энник и некоторые другие второстепенные писатели, доведшие характерные черты натуралистического романа до крайнего проявления. Однако ни у кого из участников «Меданского сборника» не было новеллы или романа, которые можно было бы счесть хотя бы за отдаленный образец салтыковской пародии. Для расшифровки объекта пародии знаменательны ее последние строки: «Далее я, разумеется, не пойду, хотя роман заключает в себе десять частей и в каждой неменьше сорока глав. Нимуха, ни торговка, ни перчаточница, ни Селина в следующих томах уже не встретятся …» и т. д. Здесь Салтыков имеет в виду уже самого Золя, так как никто из натуралистов 70-х годов многотомных произведений не писал, а в критике часто проскальзывали упреки, что в каждом новом томе «Ругон-Макаров» изменяется состав персонажей (в русской критике серия «Ругон-Макаров» часто называлась именно романом из нескольких частей, по первоначальной наметке Золя — десять). Таким образом, пародия Салтыкова имеет в виду, с одной стороны, произведения эпигонов натурализма Алексиса, Сеара и Энника, а с другой стороны, и прежде всего, самую концепцию натуралистического романа, как она была формулирована в «Парижских письмах» Золя.