Том 15. Книга 2. Пошехонские рассказы

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

«Вечер четвертый» состоит из двух рассказов о «пошехонских реформаторах».

Первый реформатор, Андрей Курзанов— один из многих салтыковских правдоискателей из народа (или «опростившихся», ушедших в народ), галерею которых начинают Пахомовна и Аринушка в «Губернских очерках» и заканчивает «братец Федос» в «Пошехонской старине». Салтыков сочувственно излагает «нравственный кодекс» Курзанова — его призывы «жить по-божески», по правилу «тебе кусок, и мне кусок, и всем прочим по куску!». Наивные «справедливые слова»Курзанова заключают в себе моральное осуждение существующего «порядка вещей» и потому обрекают проповедника

этих «слов» на вполне реальные преследования, завершающиеся административной репрессией. Вместе с тем Салтыков показывает, что Курзанов, признающий неизбежность сосуществования на практике противостоящих друг другу норм поведения — думать «по-божески», но поступать «по закону», — всего лишь утопист своих идеальных представлений о справедливости. Он не борец с осуждаемой им социальной действительностью и не в силах что-либо изменить в ней. Поэтому он отнесен к «пошехонскимреформаторам», то есть псевдореформаторам.

Андрею Курзанову противостоит другой «реформатор», его идейный антипод, Никанор Беркутов— доносчик и человеконенавистник. Образ Беркутова в большей мере, чем образ Курзанова, принадлежит политическому быту начала 80-х годов — времени усиления политического контроля, административных репрессий, сыска и доносительства. Один из «идеологов» и практиков возрождения пошехонского «прошлого», Беркутов предстает как реформатор в отрицательном смысле, как реставратор реакции с ее девизом приведения жизни «к одному знаменателю», то есть тоже как разновидность «пошехонскихреформаторов».

Тальк— моток пряжи или нити.

Камилавка— головной убор православных монахов, а также награждаемых ею священников, расширенный кверху цилиндр без полей.

Апокрифические сказания— христианские сказания, не совпадающие с православно-каноническими текстами и запрещенные официальной церковью.

…плоть немощна. — Из Евангелия ( Матфей, XXVI, 41).

…в низменных слоях общества… — здесь: в социальных низах.

«Непросвещенная чернь»— парафраз выражения из оды Державина «О удовольствии» («Прочь буйна чернь, непросвещенна…»).

Простец— образ человека массы, толпы, пассивно сносящего гнет насилия и обуздания вследствие своей бессознательности. Восходит к «Благонамеренным речам» (см. т. 11).

Адамов грех— переносно: «ослушание, непослушание; слабость к соблазну» (В. Даль. Толковый словарь…).

…душу-то<…> За друга своя полагать ее надо… — Из Евангелия ( Иоанн, XV, 13).

Вы за всех, все за вас. — Парафраз одного из заветов христианского человеколюбия ( Нов. завет, Второе посл. к коринф. ап. Павла,V, 15 и др.)

…он уже в сороковых годах провидел и новые суды, и земство, и даже свободу книгопечатания. — Гласные суды и земствовозникли в 1864 г., указ «О даровании некоторых облегчений и удобств отечественной печати», заменивший для столичных изданий предупредительную цензуру карательной, появился в 1865 г.

…в «Уединенном

пошехонце», получавшем внушения чуть ли не из самого городнического правления… — «Уединенным пошехонцем»назывался первый в России провинциальный журнал, издававшийся в 1786–1787 гг. в Ярославле. Здесь это — собирательное наименование всей официальной и официозной печати, проводника и пропагандиста очередного курса правительственной политики.

…«справедливые слова»<…> всегда находились и находятся в ведении подлежащих ведомств… — Одно из множества указаний в салтыковской сатире и публицистике на авторитаризм политики самодержавия в области идеологии.

…ударил<…> между крылец… — между лопаток, «по хребту».

…исправник<…> Язвилло<…> за упразднением городнической должности, соединил в своем лице высшую полицейскую власть.»— Должность городничегобыла ликвидирована в 1862 г. Тогда же исправники, ранее выбиравшиеся дворянами, стали назначаться губернаторами. Язвилло в дальнейшем превращается у Салтыкова в Гвоздилова, поборника контрреформ («Пестрые письма»).

…призвал всех благонадежных обывателей (на этот раз он даже не усомнился употребить слово «граждане») к содействию. — Слово «граждане», связанное с фразеологией Великой французской революции, было изъято в России из официального употребления Павлом I в 1797 г. («Рус. старина», 1871, № 4, стр. 531–532). О политике «содействия общества»см. в «Письмах к тетеньке» (т. 14 наст. изд.).

…настаивал на собственности и советовал защищать ее всеми средствами. И не только от воров<…>, а больше всего от распространителей развратных мыслей… — Положение, общее для французской и русской демократической сатиры. — См. стр. 589–590 в т. 8 и 570 в т. 11 наст. изд.

Народная Немезида— выражение Пушкина в стихотворениях «Наполеон» и «Бородинская годовщина».

Тигосить— «давить, жать, гнести» (В. Даль. Толковый словарь…).

«Всех привести к одному знаменателю»— эзоповская формула салтыковской сатиры для обозначения авторитарности, а также всех видов насилия и обуздания, присущих абсолютистско-полицейскому режиму самодержавия.

«Кошки»— плети с несколькими концами («хвостами»).

«Третий пункт»— узаконенное право администрации увольнять «неблагонадежных лиц» без их просьб и без объяснения причин (см. стр. 633 в т. 3 наст. изд.).

…относительно доносителей по первым двум пунктам… — Имеются в виду первые два пунктауказа Петра I от 1713 г., определявшего порядок «оказывания слова и дела государева»(см. в тексте ниже), то есть доносов властям о государственных преступлениях: «1) ежели кто за кем знает умышление на его, государево, здоровье и честь»; «2) о бунте и измене». Только по этим двум пунктам дозволялось сказывать «слово и дело» караульному у дворца офицеру, который обязан был представить доносчика государю.