Том 17. Убийца среди нас

Браун Картер

— Но зачем все это нужно Ирвингу Хойту, Рик? — настаивала она. — По-настоящему отомстить ему пока не удалось.

— Вы правы, — устало сказал я. — И вот я вступаю в игру. Ситуация отвратительная, и я не знаю, чем я или кто-либо другой может помочь, вы понимаете? И теперь, как мне кажется, Ирв планирует четвертое покушение на жизнь Бабе, только на этот раз не будет осечки. Вполне допускаю, что он прикажет Киршу прикончить ее.

— Он прикажет убить Бабе? — тупо спросил Чарли. — И что это ему даст? Я имею в виду наше соперничество?

— Не могу сказать определенно, — признался

я. — Но уверен, что Хойт разрабатывает детальный план, точное время, место и обстоятельства убийства Бабе Дюан и цепь доказательств, которая свяжет вас, Чарли, по рукам и ногам и в конечном итоге приведет на электрический стул.

— Как? — Он подпрыгнул в кресле и уставился на меня, челюсть его отвисла.

— Такой представляется окончательная победа старого Ирва, — подвел я итог. — Готов поспорить, он не спит ночами, воображая, что посещает вас в ночь перед исполнением приговора и детально объясняет, как ему удалось подвести черту под вашим спором и стереть вас с лица земли.

Хатчинс так свирепо грыз костяшки своих пальцев, будто это были руки старины Ирва, а не его собственные. Максин смотрела на меня, вся трепеща, побелев как мел, и невольно перед этой парочкой я чувствовал себя в роли древнего пророка, только что объявившего о конце света.

— Рик, — Максин наконец обрела дар речи, — я могу поверить в то, что вы сказали о планах Хойта в отношении Бабе. Это же настоящий кошмар! Но как ему удастся повесить гнусное преступление на Чарли?

— Не знаю, — уныло ответил я. — Может быть, его наемники похитят Чарли и потом оставят на месте преступления в подходящее время. Может быть, раздастся звонок от старого, доброго Ирва и он скажет: «Давай забудем все, Чарли-бой, это была просто многолетняя вздорная шутка. Приезжай вместе с Максин в Нью-Блейден, Бабе здесь, и мы вчетвером закатим гулянку, чтобы как следует вспомнить старые времена!»

— Я немедленно позвоню Найту, — внезапно сказал Чарли. — Лучше, чтобы он знал обо всем и сейчас же прилетел сюда!

— Он откажется, — осадил я его. — А если и согласится, его приезд ничего не изменит. Чем Лестер Найт может нам помочь?

— Он говорит правду, Чарли, дорогой, — сказала Максин жалобным голоском. — Теперь я понимаю, почему Рик назвал ситуацию сложной, она может еще усложниться, и никто нас не защитит.

— У вас есть квартира в центре города, Чарли? — спросил я.

— На Шестьдесят шестой улице, между Мэдисон и парком, — удивился он. — А в чем дело?

— Не исключено, что вы придете туда однажды вечером и найдете труп Бабе Дюан на ковре вашей гостиной, — предположил я. — Безумный Хойт вполне может решить, что если Магомет не идет в их захудалый городишко, они всегда могут привезти труп в Нью-Йорк.

На лбу у Хатчинса вздулись вены, и он бросил на меня убийственный взгляд.

— Держите язык за зубами, Холман, не каркайте, коли уж не можете предложить ничего путного!

— Но это не разговор, дорогой Чарли! — прервала его Максин. — Твои нервы опять на пределе. Иди-ка пройдись пешочком и успокойся немного!

— Пожалуй, так и сделаю, — согласился он. — Я чувствую себя как баран на привязи в ожидании тигра!

— Ты устал, Чарли, дорогой, — примирительно сказала

она. — Иди прогуляйся как следует, а потом хорошо выспись, а мы с Риком попробуем что-нибудь придумать. Позвони мне завтра утром, хорошо?

— Да, да, обязательно! — Он направился к двери, потом остановился, помешкал и посмотрел на меня без радости. — Снимите меня с крючка, Холман! — сказал он сдавленным голосом. — И можете назвать любую цену, вплоть до пятидесяти тысяч!

Глава 7

— Рик, милый, — пропела Максин голосом маленькой девочки, как только дверь закрылась за Чарли Хатчинсом, и подмигнула мне с видом лукавой сообщницы, — организуй что-нибудь выпить, мы это заслужили.

— Прекрасно, — поддержал я с удовольствием начатую ею игру. — Что тебе приготовить?

— Не знаю. — Она наклонила голову, задумавшись. — Что-нибудь чувственное: бренди «Александр» или «Стингер».

— Ты считаешь, что есть чувственные коктейли? — спросил я изумленно.

— Скорее, есть женские и мужские напитки, — уточнила она. — Например, бурбон типично мужской напиток. А бренди — женский, как и все, что производится из винограда.

— Это же целая новая область, совершенно неизвестная психиатрам, — обрадовался я, пораженный необычной идеей. — А что ты скажешь о шотландском виски?

— Пожалуй, шотландское виски очень многолико и сложно, типичный приспособленец — вот самое точное определение!

— А джин, на мой вкус, — честная, работящая девушка, зарабатывающая на жизнь в темных переулках, — подхватил я заданную ею тему. — А ликеры — дорогие содержанки, без умолку твердящие о чистой любви, если только вы платите за их квартиру и храните в роскошных бутылках с цветными этикетками!

— Ты хороший ученик, милый, — одобрительно отозвалась она. — Но что ты скажешь про водку?

— Исключительно мужской напиток, — ответил я после минутного раздумья. — Трудяга крестьянин, без цвета, запаха и вкуса, не замечаешь его присутствия, пока он исподволь не закончит свою работу, а ты не окажешься лежащим на полу в беспомощном состоянии.

— Твое последнее определение мне не нравится. — Она вздрогнула. — Слишком уж напоминает Ирвинга Хойта.

Я подошел к бару, чтобы заняться коктейлями. Мужественный бурбон со льдом для меня и «Стингер» для Максин — женственная основа с приличной добавкой дорогой содержанки — мятного ликера. Смешай эти две составляющие, вылей их в бокал со льдом, и что получится? — спросил я сам себя. Конечно, ответ может быть только один — Максин Барр.

— Рик? — раздался ее голос с дивана. — Ты почти убедил меня, что Ирвинг Хойт подстроил неудавшиеся покушения на Бабе Дюан. Но твоя последняя версия о том, что теперь он планирует настоящее убийство и хочет его повесить на Чарли… Тебе в самом деле так кажется или ты немножко приврал?

— Это очень реально, дорогая Максин, — заверил я ее. — Насколько я понимаю, твой Чарли тот еще тип, настоящий хиппи! И давно он зовет тебя пышечкой?

— Только не напоминай мне о нем, — застонала она. — А то я вспомню наш медовый месяц и ту сумасшедшую ночь, когда он взглянул на меня с высоты своей неконтролируемой страсти и воскликнул: «Максин! Дитя мое!»