Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние

Кассиль Лев Абрамович

– А я ж нечаянно упустил совсем… – успел вставить словечко Игорь.

– Сейчас уж не перебивай лучше, Малинин… Предлагаю тебе серьезно подумать над тем, что произошло, и сказать нам, как ты сам все это оцениваешь… И сможем ли мы тебе впредь доверять! А сейчас, ребята, берите котелки: через пять минут обед раздавать будут.

Весь этот день ребята бегали шушукаться в тамбур, с Игорем не разговаривали. Легли спать рано. Ночью мне не спалось. Поезд наш долго стоял на какой-то станции, потом пошел, гудя в темноте. Я все думала о нелепой истории с лодкой. Несколько раз я вставала ночью, подтягивалась на руках

до верхней полки и смотрела в лицо спящему Игорю. Ему, бедняге, тоже, видно, плохо спалось. Он всхлипывал во сне, из-под длинных ресниц по чумазой, неотмытой щеке тянулся след просохших слез.

– Игорь… Игорек… – позвала я тихонько его, но он спал.

Я повернулась на своей полке, укрыла пальто спавшую рядом со мной Люду и вскоре заснула.

Я проснулась оттого, что кто-то трогал меня за плечо. Открыла глаза. Меня будил Дёма.

– Сима, – шепнул он и указал на бумажку, приколотую к оконной занавеске.

Протерев глаза, еще слипавшиеся от сна, я прочла:

«Сима, я уезжаю в Москву на подкрепление. Я давно так уж хотел, но старался быть выдержанным. Потому только ехал. Но раз мне нет больше доверия, то я все равно не могу. Счастливого пути дальше вам. Привет всем. Сима, не пиши папе, я напишу сам. Малинин Игорь».

Верхняя полка надо мной была пуста.

Глава 18

Все – за Москву!

Должно быть, он вылез тихонько из поезда под утро, когда я наконец забылась сном. С собой Игорь прихватил свой баульчик, валенки и зимнее пальто, а демисезонное оставил. На столе у вагонного окошка осталась коробка с общим сахаром-рафинадом, запас которого обычно сдавался Игорю на хранение как жителю верхней, самой недосягаемой, полки. От буханки хлеба, полученной нами вчера, была отрезана небольшая краюшка. Больше Игорь ничего не взял.

Бегство Игоря было для меня тяжелым ударом. Я совсем растерялась. Не сразу я решилась сообщить обо всем Анне Семеновне. Она так и села, когда услышала:

– Что же это такое, Крупицына, как ты допустила!.. Ну вот, разве можно на тебя положиться? Ах, боже мой!.. Будет станция, я протелеграфирую по всей линии. И в школу надо сообщить… И, как назло, ребенок фронтовика…

Ребята мои были тоже потрясены исчезновением Игоря и готовы были уже обрушиться на Витю Минаева.

– Нашелся тоже прокурор! – возмущалась Люда.

– Настоящий скорпион! – поддержала ее Галя. – Лучше удовольствия не знает, как укусить кого-нибудь! А уж вопьется, так не отвяжешься. Ну что, дождался теперь?

– И, конечно, не он наши загадалки украл. Теперь уж ясно, – поддакивала Галя.

Витя отмалчивался.

А глубокомысленный Дёма пытался примирить их:

– С одной стороны, отчасти Витька прав был, раз он там бритвочку нашел, но, с другой стороны, конечно, Игорь, видно, тоже не виноват. Хотя, с другой стороны…

А у меня самой совсем руки опустились. Как это я недосмотрела! Ах, Игорь, Игорь, несносный маленький Козерог, самый отчаянный из моих зодиаков!.. Он канул в этот тревожный, взбудораженный мир, через который мчался наш поезд. И где его там найти теперь?.. А капитан Малинин говорил при прощании: «Сберегите мне Игоря, Симочка». Вот тебе и уберегла!.. Да, видно, у меня еще нет никакого педагогического опыта.

До этого дня, когда меня опять начинало

уж очень неудержимо тянуть в Москву, я старалась сама доказать себе, что должна ехать хотя бы ради Игоря; этим я выполняла наказ командира Малинина. Капитан Малинин оставил мне на попечение своего сына, и вот я сопровождала его. А теперь… Мне сразу опостылел наш вагон и снова нелепо обидным стал казаться мой отъезд из военной Москвы.

Но поезд все шел и шел.

И надо было по-прежнему заниматься тем, что мне было пока положено делать: ходить на станциях вместе с Анной Семеновной за продуктами, дежурить по вагону, заваривать чай…

Поздно вечером, когда все дела кончились и ребята, взбудораженные бегством Игоря, наконец угомонились, я подсела к Анне Семеновне. Она тоже совсем измучилась за этот несчастный день и уже укладывалась, раскатывая на нижней полке свою постель, свернутую на день.

– Анна Семеновна… – тихо начала я.

– Что скажешь, Крупицына? – устало отозвалась она, расправляя матрасик. – Привстань, Симочка, я постелюсь… Ты сама что не ложишься?

Я секунду молчала, набираясь духу, потом – эх, была не была!..

– Анна Семеновна, отпустите меня.

– Что? – не поняла она. – Куда тебя отпустить?

– В Москву назад отпустите…

Бедная Анна Семеновна, взбивавшая свою подушку в воздухе, застыла на минутку, повернулась ко мне, села, не выпуская подушки, и прижала ее к себе, скрестив на ней руки.

– Здравствуйте! Этого еще не хватало! Ты соображаешь, что говоришь? – Она обоими кулаками ожесточенно стиснула подушку.

– Анна Семеновна, милая!.. Нет, правда, вы только выслушайте меня, Анна Семеновна… Ведь мне капитан Малинин что говорил, когда уезжал? Чтоб я ему Игоря сберегла… Я ведь только из-за него и поехала. А теперь, спрашивается, куда я еду, для чего?.. Нет, постойте, погодите, вы послушайте, Анна Семеновна! Я же вам не так уж нужна… Вон с вами Катя Ваточкина едет и Евдокия Кузьминична, да плюс Коля Воробьев, и еще две вожатые, и Ксения Петровна. Вполне обойдетесь.

– Ну разве дело в том, что мы без тебя не обойдемся? Какие ты, Крупицына, пустяки и глупости говоришь – слушать странно! – Анна Семеновна даже подушку в угол швырнула. – Кто об этом думает! Ты вот лучше представь себе, как я себя буду чувствовать, если тебя отпущу. Хороша я буду, нечего сказать!.. Ну куда ты сейчас поедешь? Ты видишь, что делается… Что нас, на экскурсию из Москвы повезли? Ты все-таки уже взрослая девушка, и пора тебе понимать обстановку. Иди спи, отдыхай и не болтай ерунду.

Она взглянула на меня, и голос у нее помягчал:

– Я тебя очень хорошо понимаю, Сима. Поверь! Но надеюсь, что и ты меня поймешь… Особенно после сегодняшнего. Верно ведь, Сима? Ну, иди спать. Изнервничалась ты, бедная… Смотри, на кого похожа!

На другой день я вышла где-то на стоянке, чтобы набрать кипятку для ребят. Как раз в эту минуту на станции заговорило радио. Передавали вчерашнюю вечернюю сводку:

«В течение ночи с 14 на 15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали нашу оборону. Наши войска оказывают врагу героическое сопротивление, нанося ему тяжелые потери, но вынуждены были на этом участке отступить…»