Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф
Шрифт:
Конечно, денежки не ахти какие! Все же 10 дубов на земле, извините, не валяются, и, принимая во внимание вздорожание молока, манной каши и пеленок, нужно констатировать тот факт, что вышеизложенные 10 рублей являются для меня единственным доходом и средством к существованию. Опять же соска. Разве ж можно допустить, чтобы в Советском государстве пролетарский малютка оказался без спецсоски! И куда смотрит охрана материнства и младенчества? Ау, откликнись!
А все через этого моего вышеупомянутого жулика папашу, который
Два раза носила меня мамаша в губсуд судиться с вредным папашей. Ни черта! Наконец дело было вновь пересмотрено и постановлено — взыскивать с папаши монету. Хорошо. Пока дело тянулось, задолженность нарастала. А между прочим, жрать хотца. Опять же соска!
И что же тогда делает мой негодяй папаша? Мой негодяй папаша начинает понемногу менять линию поведения, для того чтобы отделаться как можно дешевле. А именно: его место в мелтресте с окладом в 80 рублей занимает его отец, то есть, извините, мой дорогой, симпатичный старик дедушка, а он, гнусный папаша, к моменту окончательного решения суда, в том же мелтресте уже получает только 32 рубля. Как вам понравится такая шельма?
Просто сказать, от людей совестно, что у меня папаша такой жулик!
Когда же исполнительный лист поступил по месту службы и было сделано удержание, мой дорогой папаша-жулик уже оказался, представьте себе, безработным! Веселенькая история!
А жрать, между прочим, хотца. Опять же соска! Хорошо.
Что же делает папаша дальше? Дальше папаша женится и берет на свое иждивение, кроме жены, еще тещу и замужнюю сестру с двумя детьми. Обеспечив себя таким составом семьи, эта старая лисица выкидывает такую штуку — в один прекрасный день в полном составе переезжает на Украину, чем сильно осложняет дело с получением монеты. А жрать все же хотца. Ладно.
Что же дальше делает мой аферист папаша? Дальше мой аферист папаша поступает артельщиком плательщиков в Харьков, в управление Донецких (площадь Уербаха, дом № 7), и решительно прикрывается хвостиком, чего не могу сказать, дорогой дяденька «Смехач», про себя.
Верите ли, дяденька, через этого моего жилу папашу из цветущего, образцового малютки превратился я, извините, в скелет желтоватого оттенка, а бедная моя мамаша, швея, по целым дням бегает от судисполнителя в контору за всякими справками, а из конторы в милицию — узнавать адрес моего дорогого и горячо любимого папаши, гражданина Александра Григорьевича Сизова, чтоб он, кстати, подох!
А дорогой мой папаша сидит у себя в Харькове, прикрывшись хвостиком, и публично произносит по моему адресу всякие выражения вроде: «И когда же этот пацан подохнет!»
Это я-то пацан! Это я-то когда сдохну! Ну и папаши пошли, извините за выражение! Да за такие слова я имею полное право потянуть его в нарсуд, только пачкаться не стоит. Конечно, с моей стороны было крайне несознательно уродиться от подобного
А кушать, между прочим, хотца. И соску.
С тем, дорогой дяденька «Смехач», до свидания. Пропечатай, пожалуйста, а уж я, когда подрасту, клянусь подписаться на тебя со всеми приложениями.
Соскор «Пацан».
Писал под диктовку малютки В. Катаеву
1926
Тусклая личность *
У дверей редакции газеты «Гудок» остановился неизвестный гражданин тусклой наружности и, обнюхав извилистым носом редакционный воздух, принялся терпеливо ждать. Ждал он долго — часов пять-шесть.
Люди приходили в редакцию и уходили. Рабкоры приносили заметки, рассерженные «опровергатели» стучали кулаками по редакционным столам, почтальоны несли со всех концов СССР почту. Курьеры летели в типографию со срочным материалом…
А неизвестный гражданин тусклой наружности терпеливо ждал, с недоумением уставясь оловянными глазами в дверь.
— Вам, собственно, что нужно, товарищ? — спросил я, заинтересовавшись таинственным посетителем.
— В «Гудок» нужно. Одно дельце есть.
— Так что же вы не входите?
— Без доклада? — презрительно прищурился тусклый посетитель.
— У нас в «Гудке» никаких докладов не требуется. Имеете дело — прямо открывайте дверь и валите! Милости просим!
— А я думал: может, ветром сдуло.
— Чего?
— Ветром, говорю, может, сдуло. Табличку то есть сдуло.
— Какую табличку?
— Известно какую: «Без доклада не входить».
— Нет, товарищ, у нас это не в моде. Нет у нас никаких табличек. Входите уже безо всякого доклада.
Тусклая личность сердито пожевала своими иссиня бритыми губами и прошамкала:
— Непорядки это… чтоб без доклада… Ну да уж ладно! Войду и так.
— Прошу вас.
Я взял посетителя под руку и ввел в редакционную комнату.
— Ну-с, дорогой товарищ, теперь расскажите, в чем дело?
— А вы секретарь здесь, что ли?
— Нет, не секретарь. Фельетонист я.
— Так это же непорядки… сначала к секретарю надо.
— Не надо к секретарю.
— Не надо? — горько ухмыльнулся посетитель. — Вот оно что? Ага! Так и запишем-с… А я думал: может, ветром сдуло.
— Что?
— Ветром, говорю, может, сдуло табличку: «Обращайтесь к секретарю».
— Нет, у нас этого не водится. Безо всякого секретаря. Можете прямо приступить к делу. Ну-с?
— А как же с анкетой?
— С какой анкетой?
— А с такой — заполнить, значит, чтоб.
— Нет у нас никаких анкет. Не надо ничего заполнять. Садитесь просто на стул и говорите!