Том 2. Лорд Тилбери и другие
Шрифт:
— Хорошо, — повторил сэр Бакстон, радуясь предстоящей встрече с единственным человеком, который смотрел на Уолсингфорд Холл без отвращения, мало того — намеревался его купить. — Быстро она обернулась. Ну, а второй?
— Звонили леди Эббот, сэр Бакстон. Ее брат.
— Брат?
— Мда-ум.
— Какие еще братья?!
Мисс Виттекер держалась вежливо, но твердо.
— Я только повторяю то, что сказал этот джентльмен. Он просил передать леди Эббот, что ее брат Сэм в Лондоне и приедет к ней при первой возможности.
— О, Господи! Ну что же, ладно. Спасибо, мисс Виттекер.
Минут
Американцы сэру Бакстону нравились, он состоял членом Заокеанского клуба и даже женат был на американке; а вот Элмер Чиннери, лично, нравился еще меньше остальных постояльцев. При виде Bo-Боннера или Шепли он просто убыстрял шаг; завидя Чиннери, упархивал на крыльях голубки. [67]
Причина — известна: баронет задолжал ему немалую сумму, и злосчастный заем стал единственной темой, кроме корнфлекса, на которую мог беседовать вредоносный американец. Английскому же аристократу, сами понимаете, претят разговоры о деньгах.
67
На крыльях голубки — Пс. 57:7 («Кто дал бы мне крылья как у голубя?»).
Был Чиннери массивным, толстым, гладким, в огромных, словно колеса, роговых очках. Жил он здесь дачно, можно сказать — был одним из первых в нынешнем звезде. Занимался он рыбным бизнесом, на котором разбогател первый муж княгини, и даже набеги бывших жен, требовавших алименты, не наносили ощутимого ущерба его богатству. Первый раз, как и многие граждане его страны, он женился молодым, потом женитьбы покатились одна за другой. Он перескакивал от блондинки к блондинке, как альпийская серна — со скалы на скалу.
— Э-э, послушайте… — начал Чиннери.
Ни намека на опасность не усмотрел бы в этих словах сторонний слушатель, но нам понятно, отчего сэр Бакстон вскинул руки широким отчаянным жестом, словно леди из Шалотта, [68] когда над ней разразилось проклятие. Сочувствовать ему мы не можем, но понять — поймем.
— Нет, нет, дорогой! — воскликнул он. — Честно! Нет, нет и нет!
— Может, хоть что-то наскребете…
— Не могу! Ни пенса! Простите…
Нависла зловещая пауза. Сэр Бакстон горько недоумевал, почему человек, чей доход исчисляется шестизначной цифрой, суетится из-за жалкой пары сотняжек. Чиннери корил себя — вот тебе урок, нечего пить старый портвейн! Третья рюмка этого
68
«Леди (в других переводах — „Дева“) из Шалотта» — поэма Альберта Теннисона (1809–1892).
— Вот только усадьбу… — пробормотал сэр Бакстон.
— М-мэ, — сказал мистер Чиннери.
Оба оглянулись и снова зловеще замолчали. Мысли у них были одинаковые: с ходу такой домик не спихнешь.
— Хоть двадцать фунтов! — воззвал мистер Чиннери.
— А-а! Вот и Джин! — с беспредельным облегчением воскликнул сэр Бакстон.
И впрямь, из дома вышла дочь, которой еще никогда отец так не радовался. Она направлялась к нему, чтобы получить перед отъездом последние наставления.
Переодевшись, она похорошела — ни поджатых губ, ни суровых взоров той, кто бросил несчастного Табби разобранным на части. Ей уже не казалось, что мальчишки пишут мелом всякую гадость на стенах ее души, она снова стала веселой и жизнерадостной.
В конце концов, думала она, Табби — умственно неполноценный. Мало-мальски разумная девушка не примет всерьез его наблюдений. Речь его — треск хвороста в печке. Их разговор — несчастная случайность, надо его забыть как неприятную болезнь: свинку, корь — или прискорбный случай, когда ее стошнило на детском празднике.
— Ну, отбываю! — воскликнула она. — Что тебе привезти, игрушку или конфетку?
— Вы не в Лондон? — заинтересовался мистер Чиннери. — Жарковато там сейчас.
— Ничего, потерплю. Пригласили на ленч, и потом — у папы неувязка с одним вампиром.
— О, с вампиром?
— Ну да! Истинный вампир в человеческом образе, некий Басби.
Беседуя с гостем, Джин, естественно, отвернулась от сэра Бакстона и потому не заметила, как на его дубленом лице проступили страдание и страх. Он раскашлялся, она услышала, но приписала это тому, что он поперхнулся комаром или еще какой-то летней мошкой.
— Понимаете, — любезно продолжала она, поскольку вообще была любезна с гостями, — папа написал мемуары об охоте, издал их за свой счет, выплатил этому вампиру двести фунтов, как истинный джентльмен, а теперь тот прислал какой-то жуткий счет. Дополнительные расходы, видите ли! Вот я и хочу зайти к нему, урезонить.
Повисла долгая пауза. Мистер Чиннери тяжело пыхтел, сэр Бакстон давился поистине чахоточным кашлем, но молчали все. Наконец гость пронзил хозяина взглядом, который даже за очками читался ясно: рана — смертельная. Порывисто сглотнув, несчастный зашаркал прочь.
Джин заметила некоторую напряженность атмосферы.
— Что тут у вас стряслось? — спросила она.
Сэр Бакстон посмотрел на нее, как Лир на Корделию, а точнее — как Чиннери на него.
— Ничего, — отвечал он. — Ты просто сказала именно то, о чем говорить не следует. Месяца два назад я занял у него пятьсот фунтов. Каждый Божий день он просит их вернуть, а я убеждаю его, что у меня нет ни пенса. И тут ты сообщаешь, что я издаю книги за собственный счет!
— Ох, Бак! Виновата! — Джин присвистнула.