Том 2. Лорд Тилбури и другие
Шрифт:
— О, с вампиром?
— Ну да! Истинный вампир в человеческом образе, некий Басби.
Беседуя с гостем, Джин, естественно, отвернулась от сэра Бакстона и потому не заметила, как на его дубленом лице проступили страдание и страх. Он раскашлялся, она услышала, но приписала это тому, что он поперхнулся комаром или еще какой-то летней мошкой.
— Понимаете, — любезно продолжала она, поскольку вообще была любезна с гостями, — папа написал мемуары об охоте, издал их за свой счет, выплатил этому вампиру двести фунтов, как истинный джентльмен, а теперь тот прислал какой-то
Повисла долгая пауза. Мистер Чиннери тяжело пыхтел, сэр Бакстон давился поистине чахоточным кашлем, но молчали все. Наконец гость пронзил хозяина взглядом, который даже за очками читался ясно: рана — смертельная. Порывисто сглотнув, несчастный зашаркал прочь.
Джин заметила некоторую напряженность атмосферы.
— Что тут у вас стряслось? — спросила она.
Сэр Бакстон посмотрел на нее, как Лир на Корделию, а точнее — как Чиннери на него.
— Ничего, — отвечал он. — Ты просто сказала именно то, о чем говорить не следует. Месяца два назад я занял у него пятьсот фунтов. Каждый Божий день он просит их вернуть, а я убеждаю его, что у меня нет ни пенса. И тут ты сообщаешь, что я издаю книги за собственный счет!
— Ох, Бак! Виновата! — Джин присвистнула.
— Чего уж теперь извиняться!
— Да, пошатнула я его веру в баронетов…
— Разбила на веки вечные, — уныло заключил сэр Бакстон. — Предвижу оживленный разговор в самого ближайшем будущем.
Джин раскаивалась, но не очень. Отцам, думала она, надо бы посвящать дочерей в факты реальной жизни. Тогда этим Дочерям будет легче обходить рифы.
— Да ладно, плюнь! Как только вернусь, посюсюкаю с ним, утихомирю. А зачем тебе пятьсот фунтов?
— Кому же они не нужны? — резонно возразил сэр Бак-стон.
— Нет, я не про то. Куда ты их подевал?
— Издал мемуары.
— Они не обошлись в пятьсот фунтов. Где остаток?
Сэр Бакстон удрученно помахал руками, словно семафор-пессимист.
— Ухнули! Эта махина просто пожирает деньги. Постояльцев тогда у нас почти не было…
— Платных гостей!
— Чего уж там! — вздохнул сэр Бакстон. — Постояльцы — они и есть постояльцы. Не думал я, когда наследовал титул, что скоро, очень скоро придется содержать пансион.
— Ну папочка, ну миленький! Не убивайся ты! Ничего тут нет постыдного. В нынешние времена половина английских помещиков пускает платных гостей. Хоть у кого спроси!
Сэр Бакстон отмел утешения. Если уж он затрагивал эту тему, то просто нырял в жалость к самому себе.
— Когда я был мальчишкой, — мрачно начал он, — я мечтал стать машинистом. Когда подрос, мечтал стать послом. Достигнув зрелого возраста и смирившись с тем, что мозгов для дипломатической службы у меня маловато, думал, что стану хотя бы простым деревенским джентльменом. Но судьба распорядилась иначе. «Нет, — возразила судьба. — У меня на тебя другие виды. Ты станешь замызганным хозяином деревенской гостиницы».
— Ну-у, Бак!
— Что «Ну-у, Бак!» Нет, что «Ну-у, Бак!»?
— Ты не замызганный.
— Замызганный!
— Лучше ты подумай, что ты веселый, добродушный хозяин гостиницы. Ну,
— Никакой я не жизнерадостный! — возопил сэр Бакстон, ясно видевший истину. — Э-эх, если бы ты выскочила за богача!
— Куда они все запропастились? — подхватила Джин. — Где старомодные миллионеры, которые покупали девиц за мешок золота? Да, крутится рядом твой Чиннери, но он вроде бы не развелся с той, кого купил последней.
— А Ванрингэм? Как насчет него?
— Ну, нет! Я — не в его вкусе. Ему нравятся высокие, гибкие ивы. И вообще, с чего ты взял, будто Табби — миллионер? У него только и есть пособие от мачехи, а ей я, по-моему, совсем не нравлюсь.
— Откуда ты знаешь?
— Интуиция!
— Ты должна ей понравиться, — серьезно сказал сэр Бакстон. — Упорно и терпеливо взращивай в ней симпатию к себе. Да она — единственная на свете, кто хочет купить эту пакость, эту рухлядь! Мисс Виттекер сказала, что она плывет по океану, значит, через два-три дня доберется досюда. Не щади трудов, моя дорогая. Господи, Господи! Только представлю, что нашелся кретин, которому можно сплавить нашего монстра!
— Табби думает, что дело — на мази.
— Правда?
— Он говорит, что княгиня просто в восторге.
— Мне она как-то сказала, что дом — просто симпомпончик.
— Вот видишь!
— Она такая сумасбродка! Ей перерешить — раз плюнуть!
— Вкус к кирпичам цвета сомон [69] нелегко поколебать.
— Уж если он есть, то есть.
— Ладно. Будем надеяться на лучшее.
— Вот он, воинский дух!
— Что ж, тебе пора в Лондон, а мне — к твоей маме. Да, представь, какая странная штука! Мисс Виттекер сказала, звонил ее брат.
69
Цвет сомон — желтовато-розовый (от франц. «saumon» — «семга»).
— Чей? Мисс Виттекер?
— Нет, мамин.
— У мамы нет брата.
— Я тоже удивился — как это он позвонил, если его нет? Но мисс Виттекер стоит на своем. Очень любопытно. Пойду, спрошу, в чем дело.
— Я бы тоже пошла, но надо бы поймать Басби до ленча. Тут, понимаешь, чистая психология. Казалось бы, подожди, пока он не размякнет, но лично я считаю — издатели вроде питонов. Они терпеть не могут, когда им мешают переваривать. Словом, надо поймать Басби, пока он бодр и свеж.
— Возвращайся скорее.
— Конечно. Надо еще заглянуть в плавучий дом. Посмотреть, как устроился Пик.
— Это кто, тот тип, который снял «Миньонетту»?
— Да. Адриан Пик. Познакомилась с ним недавно, у Виллоуби.
— Симпатичный?
— Просто прелесть!
— Тогда пусть приходит поскорее, давно я не видел приятных людей, — сказал сэр Бакстон, вспомнив о Чиннери, Во-Боннере, Тэннере и прочих. — Пошлю к нему мисс Виттекер с записочкой. А ты сегодня не ходи, ты мне тут нужна. Возвращайся сразу. Надо улестить Чиннери, тебе работы на весь вечер.