Том 2. Новая анатомия
Шрифт:
«— Пейте уксус, господа, — сказал Шуев…»
— Пейте уксус, господа, — сказал Шуев.
Ему никто ничего не ответил.
— Господа! — крикнул Шуев. — Я предлагаю вам выпить уксусу!
С кресла поднялся Макаронов и сказал:
— Я приветствую мысль Шуева. Давайте пить уксус.
Растопякин сказал:
— Я не буду пить уксуса.
Тут наступило молчание, и все начали смотреть на Шуева. Шуев сидел с каменным лицом. Было неясно, что думает он.
Прошло минуты три. Сучков кашлянул в кулак. Рывин почесал рот. Калтаев поправил свой галстук. Макаронов подвигал ушами и носом. А Растопякин, откинувшись на спинку кресла, смотрел как
Прошло ещё минут семь или восемь.
Рывин встал и на цыпочках вышел из комнаты.
Калтаев посмотрел ему вслед.
Когда дверь за Рывиным закрылась, Шуев сказал:
— Так. Бунтовщик ушел. К чорту бунтовщика!
Все с удивлением переглянулись, а Растопякин поднял голову и уставился на Шуева.
Шуев строго сказал
— Кто бунтует, — тот негодяй!
Сучков осторожно, под столом, пожал плечами.
— Я за то, чтобы пить уксус, — негромко сказал Макаронов и выжидательно посмотрел на Шуева.
Растопякин икнул и, смутившись, покраснел как девица.
— Смерть бунтовщикам! — крикнул Сучков, оскалив свои черноватые зубы.
«Хотите, я расскажу вам рассказ про эту крюкицу?..»
Хотите, я расскажу вам рассказ про эту крюкицу? То есть не крюкицу, а кирюкицу. Или нет, не кирюкицу, а курякицу. Фу ты! Не курякицу, а кукрикицу. Да не кукрикицу, а кирикрюкицу. Нет, опять не так! Курикрятицу? Нет, не курикрятицу! Кирикурюкицу? Нет, опять не так! Забыл я, как эта птица называется. А уж если б не забыл, то рассказал бы вам рассказ, про эту кирикукукрекицу.
<1934–1935>
Середина 1930-х
«Говорят, скоро всем бабам обрежут задницы…»
Говорят, скоро всем бабам обрежут задницы и пустят их гулять по Володарской.
Это неверно! Бабам задниц резать не будут.
<Середина 1930-х>
О наших гостях
Наши гости все различные: у одного, например, щека такая, что хуже не придумаешь. А то ходит к нам одна дама, так она, просто смешно даже сказать, на что похожа. И поэт ходит к нам один: весь в волосах и всегда чем-то встревожен. Умора! А то ещё один инженер ходит, так он однажды у нас в чаю какую-то дрянь нашел. А когда гости у нас очень уж долго засидятся, я их просто вон гоню. Вот и всё тут…
<Середина 1930-х>
«Однажды Антон Бобров сел в автомобиль…»
Однажды Антон Бобров сел в автомобиль и поехал в город.
Автомобиль наскочил на ломаные грабли.
Лопнула шина.
Антон Бобров сел на кочку возле дороги и задумался.
Вдруг что-то сильно ударило Антона Боброва по голове.
Антон Бобров упал и потерял сознание.
<Середина 1930-х>
«Один толстый человек придумал способ похудеть…»
Один толстый человек придумал способ похудеть. И похудел. К нему стали приставать дамы, расспрашивая его, как он добился того, что похудел. Но похудевший отвечал дамам, что мужчине худеть к лицу, а дамам не к лицу, что, мол, дамы должны быть полными. И он был глубоко прав.
«Человек с глупым лицом съел антрекот…»
Человек с глупым лицом съел антрекот, икнул и умер. Официанты вынесли его в коридор, ведущий к кухне, и положили его
<Середина 1930-х>
«Вот однажды один человек по фамилии Петров…»
Вот однажды один человек по фамилии Петров надел валенки и пошёл покупать картошку. А за ним следом наш художник Трёхкапейкин пошёл. Идёт художник за Петровым и его ноги на бумажку зарисовывает. Вот Петров по улице идёт и на собак смотрит. Вот Петров бегом к трамвайной остановке бежит. А вот Петров в трамвае на скамейке сидит. А вот он из трамвая вылез и даже танцевать начал. «Эх, — кричит, — хорошо прокатился!» А вот он купил картошку и понёс её домой. Шёл шёл и вдруг упал. Хорошо ещё, что картошку не рассыпал! Вот Петров стоит и художнику Трёхкапейкину говорит: «Я, — говорит, — картошку больше капусты люблю. Я её с подсолнечным маслом ем».
Середина 1930-х
«Я шёл по Жуковской улице. Вот дом…»
Я шёл по Жуковской улице. Вот дом, который мне нужен. Тут живёт мой приятель. Я уже давно собирался зайти к нему, но так как у него нет телефона, а мне не хотелось притти и не застать его дома, то я всё откладывал свой визит.
Сегодня я наконец решился. Приятеля моего зовут Антон Антонович Козлов.
«Однажды Семёнов пошёл гулять…»
Однажды Семёнов пошёл гулять. День был очень жаркий и потому Семёнов решил искупаться в реке.
Семёнов гулял очень долго, наконец устал и сел на травку, возле речки, чтобы отдохнуть.
День был жаркий и Семёнов решил выкупаться в реке.
«Квартира состояла из двух комнат и кухни…»
Квартира состояла из двух комнат и кухни. В одной комнате жил Николай Робертович Смит, а в другой Иван Игнатьевич Петров.
Обыкновенно Петров заходил к Смиту и у них начиналась беседа. Говорили о разных вещах, иногда рассказывали друг другу о прошлом, но больше говорил Петров. Смит в это время курил и что-нибудь делал, либо чистил свои ногти, либо разбирал старые письма, либо мешал кочергой в печке. Петров ходил всегда в коричневом пиджаке, и концы галстука болтались у него во все стороны. Смит был аккуратен; ходил он в коротких клетчатых штатах и носил крахмальные воротнички.
<1937>
Происшествие в трамвае
Ляпунов подошел к трамваю, Ляпунов подошел к трамваю. В трамвае сидел Сорокин, в трамвае сидел Сорокин.
Сорокин купил электрический чайник и ехал домой к жене. Купил электрический чайник и ехал домой.
В трамвае жарко, несмотря на то что окна и двери открыты. Несмотря на то что открыты. Сорокин купил электрический чайник.
<Середина 1930-х>
«Нам бы не хотелось затрагивать чьих либо имён…»
Нам бы не хотелось затрагивать чьих-либо имён, потому что имена, которые мы могли бы затронуть, принадлежали столь незначительным особам, что нет никакого смысла поминать их тут, на страницах предназначенных для чтения наших далёких потомков Все равно эти имена были бы к тому времени забыты и потеряли бы своё значение. Поэтому мы возьмём вымышленные имена и назовем своего героя Андреем Головым. Наш герой только что переехал из Гусева переулка на Петроградскую сторону, и вот, в первую же ночь, проведённую им на новой квартире, ему приснился человек с лицом Тантала.