Том 2. Повести
Шрифт:
— Довольно, — ласково остановил его король. — Нам превосходно известно все, о чем вы просите. Равно как и нищета, которую породили постоянные войны. Мы с готовностью освобождаем тебя, добрый старче, от обязанности держать речь, полную флоскулосов и симилей и прочих ораторских приемов, поскольку, вместо красот риторических, ты привез с собой настоящую, живую красоту.
С этими словами король сошел с трона и направился прямиком к селищанкам. Он был отменно красив в своей отделанной пурпуром горностаевой мантии, белом, шитом золотом доломане, с рубиновыми пуговицами, в желтого цвета сапожках, на голенищах которых, вместо бантов были украшения
Первой он окликнул по-румынски Анну Гергей:
— Вдова или девица незамужняя?
Та, задрожав как осиновый листок, отвечала:
— Я только по-венгерски умею, ваше величество!
— Я спрашиваю, вдова ли ты?
— Вдова, ваше величество…
— И хотела бы снова замуж выйти?
Лицо у вдовушки вспыхнуло огнем, а голос пропал вдруг — так что она уже шепотом выдавила из себя:
— Смотря за кого, ваше величество.
Король повернулся круто на каблуках, как это принято было при дворе, и уже по-венгерски обратился к Марии Шрамм:
— Отчего это у вас в Селище так по-разному народ одевается?
— Я только по-немецки говорю, ваше величество, — боязливо, потупив глаза, отвечала та.
— Так ты — саксонка? — теперь уже по-немецки спросил король.
— Да.
— И у тебя тоже нет мужа?
— На небе есть, — сладким голоском отозвалась Мария.
— А кто был твой муж?
— Сапожник.
— Значит, нет его и на небе, — со смехом заметил король. — Туда попадают только те, у кого руки чистые.
Наконец он подошел и к Вуце, передничек которой подсказал ему, на каком языке к ней обратиться. И в королевском ремесле навык — большое дело.
— Сколько же тебе лет, малютка?
— Это одному отцу моему известно.
— Неужто и ты замужем?
— Бант у нее в волосах, ваше величество, — заметил Рошто, стоявший поблизости, и тут же получил под ребро от одного вельможи (хорватского пана или короля Боснии — не иначе!), который шепотом посоветовал ему:
— Учись, старина, порядку. Королю отвечает только тот, кого он спрашивает.
(«Гм», — только и пробормотал старик в ответ и втянул голову в воротник своего кафтана.)
— Есть у тебя какое-нибудь желание? — допытывался король у Вуцы.
— Чтобы меня как можно скорее отпустили отсюда, ваше величество! — откровенно сказала румыночка и грациозно-кокетливо опустилась на одно колено.
— А знаешь ли, дорогая моя, что ты слишком хороша для того, чтобы желать с тобою скоро расстаться.
— Знаю, конечно, мне уж не раз дома пастухи об этом говорили.
— Воистину дикий полевой цветок, — повернулся король к Рошто. — Прямо надо сказать, старик, Селище не ударило лицом в грязь. И что же, много ли еще таких красавиц в деревне?
— Более или менее все одинаковы, — не моргнув глазом ответил Рошто.
Тут король весьма почтил старика, пустившись с ним в длинный разговор. А у Рошто лицо так и сияло гордостью.
Все это время прочие вельможи стояли вокруг в почтительном молчании, словно они были во храме. Не то чтобы хоть словом осмелились с женщинами переброситься, а и смотрели-то на них, будто на образа святые. Тем более странно было видеть, как слуги, которые во время этой великой церемонии кучкой стояли в левом углу зала, без всякого стеснения болтали о чем-то между
Как раз над ними висела на стене какая-то странная картина, изображавшая женщину, а вернее, только ее спину. Это-то произведение искусства и рассматривали бездельники, собравшись в углу.
Носатый объяснял остальным:
— О, этот портрет — дьявольски интересная штука. О нем существует очень любопытная легенда.
— Что вы говорите!
— Вместе с королем Эндре Вторым на Священной земле сражался против сарацинов некий художник по имени Друмонт, который будто бы водил дружбу с дьяволом. Король, получив весть о том, что заговорщики убили его жену *, сильно горевал и сетовал, что у него не сохранилось ни одного ее портрета и он теперь никогда больше не увидит дорогих ему черт. Тогда рыцарь Друмонт и говорит ему: «Мне много раз случалось видеть королеву в Вышеграде, я нарисую вам ее по памяти». И стал писать портрет. Только однажды в бою зацепила и его сарацинская стрела. Король подбежал к художнику, а тот был уже при смерти. Но все же он еще успел сказать тем, кто вокруг него собрался: «Откройте мою сумку и передайте королю лежащее в ней полотно». Король взглянул на картину и удивился. «В самом деле, это она! Но что ты наделал, несчастный Друмонт! Почему ты нарисовал ее со спины?! Лица-то ее я так и не увижу!» Тут умирающий художник приподнялся на локте и говорит: «Не горюй, король! Повесь портрет у себя в приемной, и, если кто-нибудь хоть раз скажет тебе правду, королева повернется к тебе лицом».
— Разумеется, до сих пор королева так ни разу и не повернулась? — заметил высокого роста лакей, полчаса назад шествовавший с зонтиком в руках.
— Нет, один раз это все-таки случилось. Легенда гласит, что портрет сей (мой отец заполучил его в одном из далматинских монастырей) долгое время висел в приемной короля Эндре, оставаясь неизменным. Но вот как-то раз, когда уже действовала Золотая Булла, врывается в тронный зал с саблей наголо некий простой дворянин, недовольный чем-то, и, ссылаясь на Золотую Буллу, кричит: «Ты слеп и зол, король. И я сейчас разочтусь с тобой за все». Тут-то Гертруда повернулась и взглянула на короля и на дворянина, который при виде такого чуда перепугался и вылетел, не помня себя, из дворца.
— Черт побери! — воскликнул одни из бессовестных лакеев, — будь я королем, забрал бы я картину отсюда и повесил бы ее в своей приемной.
Носатый улыбнулся в ответ и возразил вполголоса:
— Ах, что ты, друг мой! Ведь если это поверие — пустая выдумка, то тогда не к чему тащить портрет в Буду. Если же, наоборот, уверовать в магическую силу портрета, тогда мне придется то и дело вышвыривать из приемной либо своих советников — за то, что не хотят говорить правды, либо картину — за то, что Гертруда не хочет повертываться!
В этот миг наряженный в горностаевый палантин король направился к разговаривавшим, и длинноносый сделал несколько шагов ему навстречу.
— Ну как, ваше величество, вы довольны? — спросил «король» вполголоса.
— Очень хорошо, Муйко. Я всегда говорил, что королем трудно только стать. А остальное — проще простого.
— Ну, а теперь что мне делать?
— Теперь первым делом пообещай селищанкам мужчин. А затем отправляйтесь трапезовать. Мы же пообедаем в одной из прилежащих комнат, а я буду заглядывать к вам. Женщины чертовски красивы. Только дичатся немного.