Том 2. Произведения 1938–1941
Шрифт:
Дверь открывается нараспашку. Входит Пузырев-отец. За ним Федор. За ним лесорубы. Они вносят елку. Видят гроб, и все снимают шапки. Кроме елки, у которой нет шапки и которая в этом ничего не понимает.
Пузырев-отец. Тише братцы тише. Тут у меня дочка девочка при последнем издыхании. Да впрочем ( всхлипывает) даже уж и не при последнем, у нее голова отрезана.
Федор. Вы нам сообщаете горе. А мы вам радость приносим. Вот елку принесли.
1-й лесоруб. Фрукт.
2-й
3-й лесоруб. Человек тонет. Спасайте.
Все выходят. Соня Острова бывшая девочка 32 лет остается одна. Остается ее голова и тело.
Голова. Тело ты все слышало?
Тело. Я голова ничего не слышало. У меня ушей нет. Но я все перечувствовало.
Конец третьей картины и I действия
На часах слева от двери 3 часа ночи.
Действие II
Картина четвертая
Участок. Ночь. Сургуч. Полиция. На часах слева от двери 12 часов ночи. Сидит писарь и сидит городовой.
Писарь. У сургуча всегда грудь горяча. У пера два прекрасных бедра.
Городовой.
Мне скучно писарь. Я целый день стоял затменьем на посту. Промерз. Простыл. И все мне опостыло, Скитающийся дождь и пирамиды Египетские в солнечном Египте. Потешь меня.Писарь. Да ты городовой я вижу с ума сошел. Чего мне тебя тешить, я твое начальство.
Городовой.
Ей-Богу, Аптеки, кабаки и пубдома Сведут меня когда-нибудь с ума. Да чем сводить отравленных в аптеки, Я б предпочел сидеть в библиотеке, Читать из Маркса разные отрывки, И по утрам не водку пить, а сливки.Писарь. А что с тем пьяным. Что он, все еще качается?
Городовой.
Качается как маятник вот этот, И Млечный путь качается над ним. Да, сколько их, тех тружеников моря, Отверженных и крепостных крестьян.Входят Становой пристав и жандармы.
Становой пристав. Все встать. Всё убрать. Помолиться Богу. Сейчас сюда введут преступницу.
Солдаты, слуги, повара и учителя латинского и греческого языка волокут няньку, убившую Соню Острову.
Становой пристав. Оставьте ее. ( Обращаясь
Нянька. Мои руки в крови. Мои зубы в крови. Меня оставил Бог. Я сумасшедшая. Что-то она сейчас делает.
Становой пристав. Ты нянька о ком говоришь. Ты смотри не заговаривайся. Дайте мне чарку водки. Кто она?
Нянька. Соня Острова, которую я зарезала. Что-то она сейчас думает. Мне холодно. У меня голова как живот болит.
Писарь. А еще молода. А еще недурна. А еще хороша. А еще как звезда. А еще как струна. А еще как душа.
Городовой( к няньке).
Воображаю ваше состоянье, Вы девочку убили топором. И на душе у вас теперь страданье Которое не описать пером.Становой пристав. Ну, нянька, как вы себя чувствуете. Приятно быть убийцей?
Нянька. Нет. Тяжело.
Становой пристав. Ведь вас казнят. Ей-Богу вас казнят.
Нянька. Я стучу руками. Я стучу ногами. Ее голова у меня в голове. Я Соня Острова — меня нянька зарезала. Федя-Федор спаси меня.
Городовой.
Некогда помню стоял я на посту на морозе. Люди ходили кругом, бегали звери лихие. Всадников греческих туча как тень пронеслась по проспекту. Свистнул я в громкий свисток, дворников вызвал к себе. Долго стояли мы все, в подзорные трубы глядели, Уши к земле приложив, топот ловили копыт. Горе нам, тщетно и праздно искали мы конное войско. Тихо заплакав потом, мы по домам разошлись.Становой пристав. К чему ты это рассказал. Я тебя спрашиваю об этом. Дурак! Чинодрал. Службы не знаешь.
Городовой. Я хотел отвлечь убийцу от ее мрачных мыслей.
Писарь. Стучат. Это санитары. Санитары возьмите ее в ваш сумасшедший дом.
В дверь стучат, входят санитары.
Санитары. Кого взять — этого Наполеона?
Уходят. На часах слева от двери 4 часа ночи.
Конец четвертой картины
Картина пятая
Сумасшедший дом. У бруствера стоит врач и целится в зеркало. Кругом цветы, картины и коврики. На часах слева от двери 4 часа ночи.
Врач. Господи, до чего страшно. Кругом одни ненормальные. Они преследуют меня. Они поедают мои сны. Они хотят меня застрелить. Вот один из них подкрался и целится в меня. Целится, а сам не стреляет, целится, а сам не стреляет. Не стреляет, не стреляет, не стреляет, а целится. Итого стрелять буду я.