Том 2. Рассказы и фельетоны
Шрифт:
Та ничего не имела против, и секретарь написал на листке: «Принято единогласно». И сам же себя похвалил: — Браво, Макушкин!
— Таперича что у нас на очереди? — продолжал секретарь.— Касса взаимопомощи: ясно, как апельсин. Ну, в кассе денег нет, это — ясно, как апельсин. И, как апельсин же ясно, что ссуды вовремя не возвращают. Стало быть: слушали о кассе, а постановили: «Всемерно содействовать развитию кассы взаимопомощи, целиком и полностью привлекая транспортные низы к участию в кассе, а равно и принять меры к увеличению фонда
Ни шкаф, ни стулья не сказали ни одного слова против, и Макушкин написал: «Единогласно».
Открылась дверь, и вошел сосед.
— Выкатывайся,— сказал ему Макушкин,— я занят: протокол собрания пишу.
— Вчерашнего? — спросил сосед.
— Завтрашнего,— ответил Макушкин.
Сосед открыл рот и так, с открытым ртом, и ушел.
Зал общего собрания был битком набит, и все головы были устремлены на эстраду, где рядом с графином с водой и колокольчиком стоял тов. Макушкин.
— Первым вопросом повестки дня,— сказал председатель собрания,— у нас вопрос о спецодежде. Кто желает?
— Я, я… я… я…— двадцатью голосами ответил зал.
— Позвольте, товарищ, мне,— музыкальным голосом попросил Макушкин.
— Слово предоставляется т. Макушкину,— почтительно сказал председатель.
— Товарищи,— откашлявшись, начал Макушкин и заложил пальцы в жилет,— каждому сознательному члену союза известно, что спецодежда является необходимой…
— Правильно!! В июне валенки выдавали! — загремел зал.
— Попрошу не перебивать оратора,— сказал председатель.
— Поэтому, дорогие товарищи, необходимо принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев.
— Верно! Браво! — закричал зал.— Парусиновые штаны прислали в январе!!
— Ти-ше!
— Предлагаю ораторам не высказываться, чтобы не терять времени, сказал Макушкин,— а прямо приступить к обсуждению резолюции.
— Кто имеет резолюцию? — спросил председатель, сбиваясь с пути.
— Я имею,— скромно сказал Макушкин и мгновенно огласил резолюцию.
— Кто против? — сказал изумленный председатель.
Зал моментально и единодушно умолк.
— Пишите: при ни одном воздержавшемся,— сказал пораженный председатель секретарю собрания.
— Не пишите, товарищ, у меня уже записано,— сказал Макушкин, сияя глазами.
Общее собрание встало, как один человек, и впилось глазами в Макушкина.
— Центральный парень,— сказал кто-то восхищенно,— не то что наши сиволапые!
Когда общее собрание кончилось, толпа провожала Макушкина по улице полверсты, и женщины поднимали детей на руки и говорили:
— Смотри, вон Макушкин пошел. И ты когда-нибудь такой будешь.
Коллекция
(Письма рабкоров)
Этот гнилой факт, насквозь пронизанный алкоголизмом, получился в нашем N-м клубе Западных железных дорог, когда был организован вечер МОПРа.
Шел вечер крайне торжественно, с бойкой продажей сукна с аукциона в пользу МОПРа.
Тогда неожиданно грянул вопль, похожий на поросенка.
Все рабочие головы обернулись, как одна.
И что же они увидали?
Нашего фельдшера приемного покоя.
Он качался, как маятник, совершенно красный.
Все задались вопросом: откуда появился фельдшер?
И, во-вторых,— не пьян ли он?
И оказалось, что он действительно пьян, но что удивительнее всего, мгновенно оказались пьяными и завклубом, и председатель правления, и члены наших комиссий.
Один из пораженных членов клуба выступил и заявил фельдшеру:
— Вы не похожи на себя!
А фельдшер ответил с дерзостью:
— Не твое дело.
Тут все поняли, что нарезался фельдшер в клубе, совместно с правлением, якобы пивом.
Но мы знаем, какое это пиво.
Несмотря на опьянение, фельдшер сквозь всю толпу проник к эстраде и в одно мгновенье ока выиграл сукно с аукциона, причем всем заявил:
— Видали, какой я пьяный! Назло вам жертвую сукно в МОПР!
Лишь только аукционист объявил об его пожертвовании, как фельдшер, увидев, что сукно его забирают, раскаялся в своем поступке и с плачем объявил:
— Это я сделал без сознания, в состоянии опьянения. Факт считаю недействительным и требую возвращения сукна.
При общих криках ему с презрением вернули сукно, и он покинул клуб.
После этого председатель правления, упав, разбил себе лицо в кровь, а заведующего клубом вывела из клуба его невеста.
Вот какие вечера…
Позорно писать!
Залог любви
Роман
Угасли звуки на станции. Даже неугомонный маневровый паровоз перестал выть и заснул на пути. Луна, радостно улыбаясь, показалась над лесом и все залила волшебным зеленоватым светом. А тут еще запахли акации, ударили в голову, и засвистал безработный соловей… И тому подобное.
Две тени жались в узорной тени кустов, и в лунном отблеске изредка светились проводницкие пуговицы.
— Ведь врешь ты все, подлец,— шепнул женский голос,— поиграешь и бросишь.
— Маруся, и тебе не совестно? — дрожа от обиды, шептал сиплый голос.— Я, по-твоему, способен на такую пакость? Да я скорей, Маня, пулю пущу себе в лоб, чем женщину обману!