Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Цветаева Марина Ивановна

2

О, ужас! Мы шарам катящимся подобны, Крутящимся волчкам! И в снах ночной поры Нас Лихорадка бьет — как тот Архангел злобный Невидимым бичом стегающий миры. О, странная игра с подвижною мишенью! Не будучи нигде, цель может быть — везде! Игра, где человек охотится за тенью, За призраком ладьи на призрачной воде… Душа наша — корабль, идущий в Эльдорадо. В блаженную страну ведет — какой пролив? Вдруг, среди гор и бездн и гидр морского ада — Крик вахтенного: — Рай! Любовь! Блаженство — Риф. Малейший островок, завиденный дозорным, Нам чудится землей с плодами янтаря, Лазоревой водой и с изумрудным дерном. Базальтовый утес являет нам заря. О, жалкий сумасброд, всегда кричащий: берег! Скормить его зыбям, иль в цепи заковать, — Безвинного лгуна, выдумщика Америк, От вымысла чьего еще серее гладь. Так старый пешеход,

ночующий в канаве, Вперяется в Мечту всей силою зрачка. Достаточно ему, чтоб Рай увидеть въяве, Мигающей свечи на вышке чердака.

3

Чудесные пловцы! Что за повествованья Встают из ваших глаз — бездоннее морей! Явите нам, раскрыв ларцы воспоминаний, Сокровища, каких не видывал Нерей. Умчите нас вперед — без паруса и пара! Явите нам (на льне натянутых холстин Так некогда рука очам являла чару) Видения свои, обрамленные в синь. Что видели вы, что?

4

— Созвездия. И зыби, И желтые пески, нас жгущие поднесь, Но, несмотря на бурь удары, рифов глыбы, — Ах, нечего скрывать! — скучали мы, как здесь. Лиловые моря в венце вечерней славы, Морские города в тиаре из лучей Рождали в нас тоску, надежнее отравы, Как воин опочить на поле славы — сей. Стройнейшие мосты, славнейшие строенья, Увы, хотя бы раз сравнились с градом — тем, Что из небесных туч возводит Случай-Гений… И тупились глаза, узревшие Эдем. От сладостей земных — Мечта еще жесточе! Мечта, извечный дуб, питаемый землей! Чем выше ты растешь, тем ты страстнее хочешь Достигнуть до небес с их солнцем и луной. Докуда дорастешь, о древо — кипариса Живучее?.. Для вас мы привезли с морей Вот этот фас дворца, вот этот профиль мыса, — Всем вам, которым вещь чем дальше — тем милей! Приветствовали мы кумиров с хоботами, С порфировых столпов взирающих на мир. Резьбы такой — дворцы, такого взлету — камень, Что от одной мечты — банкротом бы — банкир… Надежнее вина пьянящие наряды, Жен, выкрашенных в хну — до ноготка ноги, И бронзовых мужей в зеленых кольцах гада…

5

— И что, и что — еще?

6

— О, детские мозги!.. Но чтобы не забыть итога наших странствий: От пальмовой лозы до ледяного мха, Везде — везде — везде — на всем земном пространстве Мы видели всё ту ж комедию греха: Ее, рабу одра, с ребячливостью самки Встающую пятой на мыслящие лбы, Его, раба рабы: что в хижине, что в замке Наследственном — всегда — везде — раба рабы! Мучителя в цветах и мученика в ранах, Обжорство на крови и пляску на костях, Безропотностью толп разнузданных тиранов, — Владык, несущих страх, рабов, метущих прах. С десяток или два — единственных религий, Все сплошь ведущих в рай — и сплошь вводящих Подвижничество, так носящее вериги, Как сибаритство — шелк и сладострастье — мех. Болтливый род людской, двухдневными делами Кичащийся. Борец, осиленный в борьбе, Бросающий Творцу сквозь преисподни пламя: — Мой равный! Мой Господь! Проклятие тебе! И несколько умов, любовников Безумья, Решивших сократить докучный жизни день И в опия морей нырнувших без раздумья, — Вот Матери-Земли извечный бюллетень!

7

Бесплодна и горька наука дальних странствий: Сегодня, как вчера, до гробовой доски — Всё наше же лицо встречает нас в пространстве: Оазис ужаса в песчаности тоски. Бежать? Пребыть? Беги! Приковывает бремя — Сиди. Один, как крот, сидит, другой бежит, Чтоб только обмануть лихого старца — Время. Есть племя бегунов. Оно — как Вечный Жид. И как апостолы, по всем морям и сушам Проносится. Убить зовущееся днем — Ни парус им не скор, ни пар. Иные души И в четырех стенах справляются с врагом. В тот миг, когда злодей настигнет нас — вся вера Вернется нам, и вновь воскликнем мы: — вперед! Как на заре веков мы отплывали в Перу, Авророю лица приветствуя восход. Чернильною водой — морями глаже лака — Мы весело пойдем между подземных скал. О, эти голоса, так вкрадчиво из мрака Взывающие: — К нам! — О, каждый, кто взалкал Лотосова плода! Сюда! В любую пору Здесь собирают плод и отжимают сок. Сюда, где круглый год — день лотосова сбора, Где лотосову сну вовек не минет срок. О, вкрадчивая речь! Нездешней лести нектар! К нам руки тянет друг — чрез черный водоем. — Чтоб сердце освежить — плыви к своей Электре! — Нам некая поет — нас жегшая огнем.

8

Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило! Нам скучен этот край! О, Смерть, скорее в путь! Пусть

небо и вода — куда черней чернила, Знай, тысячами солнц сияет наша грудь! Обманутым пловцам раскрой свои глубины! Мы жаждем, обозрев под солнцем все, что есть, На дно твое нырнуть — Ад или Рай — едино! — В неведомого глубь — чтоб новое обресть!

Бретонские народные песни

«Милую целуя, я сорвал цветок…»

Милую целуя, я сорвал цветок. Милая — красотка, рот — вишневый сок. Милую целуя, я сорвал цветок. Грудь — волне досада, стан — стволу — упрек. Милую целуя, я сорвал цветок. С ямкой — подбородок, с ямкой — локоток. Милую целуя, я сорвал цветок. Ножка — так с ладошку, а подъем — высок. Милую целуя, я сорвал цветок. Млеют городские, думают: дай срок… Милую целуя, я сорвал цветок. Но, могу поклясться, — их обман жесток. Милую целуя, я сорвал цветок.

«Вскочила утречком с зарей…»

Вскочила утречком с зарей. Пошла в зеленый садик свой. Пошла в зеленый садик свой За розмариновой листвой. За розмариновой листвой. Чуть сорвала листок-другой, Чуть сорвала листок-другой — Глянь — соловей летит лесной! Глянь — соловей летит лесной. Мне говорит на лад на свой, Мне говорит на лад на свой: — Девица, береги покой! Девица, береги покой! Цена мальчишкам — свищ пустой. Цена мальчишкам — свищ пустой, Цена мужчинам — меньше той!

Всего леса вдоль…

Всего леса вдоль Я ласкал Жанетту. Целовал Жанетту Всего леса вдоль. Был бы дольше лес, Я б свою Жанетту, Я б свою Жанетту — Дольше целовал. Вел бы дальше лес, Я б свою Жанетту, Я б свою Жанетту — Дальше целовал. Всего края б вдоль Целовал Жанетту, Целовал Жанетту — Всего б рая вдоль!

Хороводная

— Барышня, прекрасней нету, Цвет сирени с розы цветом, Вам по нраву ли сосед? Розы цвет, сирени цвет. — Барышня, пляшите с нами! Барышня, решайте сами: С кем пропляшете весь век? Цвет сирени, розы цвет.

Торопливая невеста

— Мама, долго ль? Мама, скоро ль? Мама, время Замуж — мне! — Голубка, в доме — ни гроша! — Зато пшеница хороша: Ее продавай, Меня выдавай! Мама, долго ль? Мама, скоро ль? Мама, время Замуж — мне! — Голубушка, где ж платье взять? — Из льна-то — платья не соткать? Тки, шей, расшивай, Меня — выдавай! Мама, душно! Мама, скушно! Мама, время Замуж — мне! — Где жить-то будешь с муженьком? — Есть каменщики — будет дом! Домок воздвигай, Меня — выдавай! Мама, тесно, Мама, тошно, Мама, время Замуж — мне! — Голубка, нет у нас вина! — Чай, в винограде вся стена! Скорей отжимай, Меня выдавай! Мама, тошно, Мама, томно, Мама, время Замуж — мне! — Нет, дочка, милого у нас! — Есть толстый Жак: он в самый раз! Лови — не зевай, Скорей выдавай! Мама, завтра ж! Мама, нынче ж! Мама, время Замуж — мне!

Из болгарской поэзии

Елисавета Багряна

Правнучка

Нет ни прародительских портретов, Ни фамильных книг в моем роду. Я не знаю песен, ими петых, И не их дорогами иду. Но стучит в моих висках — лихая, Темная, повстанческая кровь. То она меня толкает к краю Пропасти, которая — любовь. Юная прабабка жаркой масти, В шелковом тюрбане ниже глаз, С чужеземцем, тающим от страсти, Не бежала ли в полночный час? Молнию-коня, чернее врана, Помнят придунайские сады! И обоих спас от ятагана Ветер, заметающий следы… Потому, быть может, и люблю я Над полями лебединый клич, Голубую даль береговую, Конский бег под хлопающий бич… Пропаду ли, нет, — сама не знаю! Только знаю, что и мертвой я Восхвалю тебя, моя родная, Древняя болгарская земля!