Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Цветаева Марина Ивановна

«Поколенью с сиренью…»

Поколенью с сиренью И с Пасхой в Кремле, Мой привет поколенью По колено в земле, А сединами — в звездах! Вам, слышней камыша, — Чуть зазыблется воздух — Говорящим: ду — ша! Только душу и спасшим Из фамильных богатств, Современникам старшим — Вам, без равенств и братств, Руку веры и дружбы, Как кавказец — кувшин С виноградным! — врагу же — Две — протягивавшим! Не Сиреной — сиренью Заключенное в грот, Поколенье — с пареньем! С тяготением — oт Земли, над землей, прочь от И червя и зерна! Поколенье — без почвы, Но с такою — до дна, Днища — узренной бездной, Что из впалых орбит Ликом девы любезной — Как живая глядит. Поколенье,

где краше Был — кто жарче страдал! Поколенье! Я — ваша! Продолженье зеркал. Ваша — сутью и статью, И почтеньем к уму, И презрением к платью Плоти — временному! Вы — ребенку, поэтом Обреченному быть, Кроме звонкой монеты Всё — внушившие — чтить: Кроме бога Ваала! Всех богов — всех времен — и племен… Поколенью — с провалом — Мой бессмертный поклон! Вам, в одном небывалом Умудрившимся — быть, Вам, средь шумного бала Так умевшим — любить! До последнего часа Обращенным к звезде — Уходящая раса, Спасибо тебе!

16 октября 1935

«Ударило в виноградник…»

Ударило в виноградник — Такое сквозь мглу седý — Что каждый кусток, как всадник, Копьем пригвожден к седлу. Из туч с золотым обрезом — Такое — на краснозем, Что весь световым железом Пронизан — пробит — пронзен. Светила и преисподни Дитя: виноград! смарагд! Твой каждый листок — Господня Величия — транспарант. Хвалы виноградным соком Исполнясь, как царь Давид — Пред Солнца Масонским Оком — Куст служит: боготворит.

20-22 сентября 1935

«Двух станов не боец, а — если гость случайный…»

«Двух станов не боец, а только гость случайный…»

Двух станов не боец, а — если гость случайный — То гость — как в глотке кость, гость — как в подметке гвоздь. Была мне голова дана — по ней стучали В два молота: одних — корысть и прочих — злость. Вы с этой головы — к создателеву чуду Терпение мое, рабочее, прибавь — Вы с этой головы — что требовали? — Блуда! Дивяся на ответ упорный: обезглавь. Вы с этой головы, уравненной — как гряды Гор, вписанной в вершин божественный чертеж, Вы с этой головы — чтó требовали? — Ряда. Дивяся на ответ (безмолвный): обезножь! Вы с этой головы, настроенной — как лира: На самый высший лад: лирический… — Нет, стой! Два строя: Домострой — и Днепрострой — на выбор! Дивяся на ответ безумный: — Лиры — строй. И с этой головы, с лба — серого гранита, Вы требовали: нас — люби! тéх — ненавидь! Не все ли ей равно — с какого боку битой, С какого профиля души — глушимой быть? Бывают времена, когда голов — не надо. Но слово низводить до свеклы кормовой — Честнее с головой Орфеевой — менады! Иродиада с Иоанна головой! — Ты царь: живи один… (Но у царей — наложниц Минута.) Бог — один. Тот — в пустоте небес. Двух станов не боец: судья — истец — заложник — Двух — противубоец! Дух — противубоец.

25 октября 1935

Читатели газет

Ползет подземный змей, Ползет, везет людей. И каждый — со своей Газетой (со своей Экземой!) Жвачный тик, Газетный костоед. Жеватели мастик, Читатели газет. Кто — чтец? Старик? Атлет? Солдат? — Ни чéрт, ни лиц, Ни лет. Скелет — раз нет Лица: газетный лист! Которым — весь Париж С лба до пупа одет. Брось, девушка! Родишь — Читателя газет. Кача — «живет с сестрой» — ются — «убил отца!» — Качаются — тщетой Накачиваются. Чтó для таких господ — Закат или рассвет? Глотатели пустот, Читатели газет! Газет — читай: клевет, Газет — читай: растрат. Что ни столбец — навет, Что ни абзац — отврат… О, с чем на Страшный суд Предстанете: на свет! Хвататели минут, Читатели газет! — Пошел! Пропал! Исчез! Стар материнский страх. Мать! Гуттенбергов пресс Страшней, чем Шварцев прах! Уж лучше на погост, — Чем в гнойный лазарет Чесателей корост, Читателей газет! Кто наших сыновей Гноит во цвете лет? Смесители кровéй, Писатели газет! Вот, други, — и куда Сильней, чем в сих строках! — Чтó думаю, когда С рукописью в руках Стою перед лицом — Пустее места — нет! — Так значит — нелицом Редактора газетной нечисти.

Ванв, 1 — 15 ноября 1935

Деревья

Мятущийся

куст над обрывом —

Смятение уст под наплывом

Чувств…

Кварталом хорошего тона — Деревья с пугливым наклоном (Клонились — не так — над обрывом!) Пугливым, а может — брезгливым? Мечтателя — перед богатым — Наклоном. А может — отвратом От улицы: всех и всегó там — Курчавых голов отворотом? От девушек — сплошь без стыда, От юношей — то ж — и без лба: Чем меньше — тем выше заносят! Безлобых, а завтра — безносых. От тресков, зовущихся: речь, От лака голов, ваты плеч, От отроков — листьев новых Не видящих из-за листовок, Разрываемых на разрыв. Так и лисы в лесах родных, В похотливый комок смесяся, — Так и лисы не рвали мяса! От гвалта, от мертвых лис — На лисах (о смертный рис На лицах!), от свалки потной Деревья бросаются в окна — Как братья-поэты — в péкy! Глядите, как собственных веток Атлетикою — о железо Все руки себе порезав — Деревья, как взломщики, лезут! И выше! За крышу! За тучу! Глядите — как собственных сучьев Хроматикой — почек и птичек — Деревья, как смертники, кличут! (Был дуб. Под его листвой Король восседал…) — Святой Людовик — чего глядишь? Погиб — твой город Париж!

27 ноября 1935

Стихи сироте

Шел по улице малютка,

Посинел и весь дрожал.

Шла дорогой той старушка,

Пожалела сироту…

«Ледяная тиара гор…»

Ледяная тиара гор — Только бренному лику — рамка. Я сегодня плющу — пробор Провела на граните замка. Я сегодня сосновый стан Обгоняла на всех дорогах. Я сегодня взяла тюльпан — Как ребенка за подбородок.

16-17 августа 1936

«Обнимаю тебя кругозором…»

Обнимаю тебя кругозором Гор, гранитной короною скал. (Занимаю тебя разговором — Чтобы легче дышал, крепче спал.) Феодального замка боками, Меховыми руками плюща — Знаешь — плющ, обнимающий камень — В сто четыре руки и ручья? Но не жимолость я — и не плющ я! Даже ты, что руки мне родней, Не расплющен — а вольноотпущен На все стороны мысли моей! …Крýгом клумбы и крýгом колодца, Куда камень придет — седым! Круговою порукой сиротства, — Одиночеством — круглым моим! (Так вплелась в мои русые пряди — Не одна серебристая прядь!) …И рекой, разошедшейся нá две — Чтобы остров создать — и обнять. Всей Савойей и всем Пиемонтом, И — немножко хребет надломя — Обнимаю тебя горизонтом Голубым — и руками двумя!

21-24 августа 1936

(Пещера)

Могла бы — взяла бы В утробу пещеры: В пещеру дракона, В трущобу пантеры. В пантерины — лапы — — Могла бы — взяла бы. Природы — на лоно, природы — на ложе. Могла бы — свою же пантерину кожу Сняла бы… — Сдала бы трущобе — в учебу! В кустову, в хвощёву, в ручьёву, в плющёву, — Туда, где в дремоте, и в смуте, и в мраке, Сплетаются ветви на вечные браки… Туда, где в граните, и в лыке, и в млеке, Сплетаются руки на вечные веки — Как ветви — и реки… В пещеру без света, в трущобу без следу. В листве бы, в плюще бы, в плюще — как в плаще бы… Ни белого света, ни черного хлеба: В росе бы, в листве бы, в листве — как в родстве бы… Чтоб в дверь — не стучалось, В окно — не кричалось, Чтоб впредь — не случалось, Чтоб — ввек не кончалось! Но мало — пещеры, И мало — трущобы! Могла бы — взяла бы В пещеру — утробы. Могла бы — Взяла бы.

Савойя, 27 августа 1936

«На льдине…»

На льдине — Любимый, На мине — Любимый, На льдине, в Гвиане, в Геенне — любимый. В коросте — желанный, С погоста — желанный: Будь гостем! — лишь зубы да кости — желанный! Тоской подколенной До тьмы провалéнной Последнею схваткою чрева — жаленный. И нет такой ямы, и нет такой бездны — Любимый! желанный! жаленный! болезный!

5-6 сентября 1936

«Скороговоркой — ручья водой…»

Скороговоркой — ручья водой Бьющей: — Любимый! больной! родной! Речитативом — тоски протяжней: — Хилый! чуть-живый! сквозной! бумажный! От зева до чрева — продольным разрезом: — Любимый! желанный! жаленный! болезный!

9 сентября 1936

«Наконец-то встретила…»