Том 20. Дом шалунов
Шрифт:
– Ника! Птичка моя! Ника, радость моя! Наконец-то я нашла тебя!.. Сам Господь вернул мне тебя, ненаглядный, родной, маленький Ника!
И мать с сыном замирают в объятиях друг друга.
Глава LXIV
Заключение
В то утро морозного зимнего дня рыцари поднялись чуть ли не с петухами. У всех были торжественные и печальные лица. Все ходили на цыпочках и говорили
К двум часам к крыльцу подали сани, а через десять минут из сеней вышел Александр Васильевич с обеими племянницами, за ним оба гувернера и все рыцари Дубков в теплых валенках и полушубках. Мальчики встали вдоль дорожки, ведущей от крыльца к саням. Женя присоединилась к ним, Маруся же осталась на крыльце с дядей, Жирафом и Кар-Каром.
Все глаза устремились на дверь.
И вот в дверях появились пансионские служители, Мартын и Степаныч. Они несли к саням два чемодана и какие-то свертки. За ними Авдотья с помощью Гогиной, а следовательно, и Никиной, няни тащила тяжелую корзину с дорожными и съестными припасами. Все это пронеслось мимо мальчиков и быстро исчезло в санях.
Снова отворилась дверь. На крыльцо вышла Екатерина Александровна Владина с обоими сыновьями – Гогой и Никой.
Госпожа Владина уезжала в Петербург и увозила мальчиков с собой. Обретя своего ненаглядного потерянного Нику, которого она более шести лет считала умершим, она ни за что не хотела более расставаться с ним. Дальнейшее же пребывание Гоги в пансионе господина Макарова тоже являлось теперь лишним. Благородный маленький Ника лучше всякого другого исправления подействовал на Гогу своим примером. Гога исправился и самым неожиданным образом стал другим, благодаря самоотверженному поступку своего брата.
Когда госпожа Владина, Ника и Гога появились на крыльце, директор и все присутствующие толпой окружили их. Все наперерыв ласкали Нику, жали руку его матери и Гоге, просили навестить Дубки, писать и не забывать старых друзей.
Особенно горячо простился с Никой сам директор. Он перекрестил мальчика дрожащей рукой и произнес взволнованно:
– Всю жизнь оставайся таким, какой ты теперь,
Когда отъезжающие сошли с крыльца, маленькие пансионеры со всех сторон окружили крошечное семейство.
Послышались взволнованные, дрожащие голоса:
– Пиши, Ника!
– Пиши почаще!
– И побольше!
– А к Рождеству сюда! Привезете их, Екатерина Александровна?
– Привезу, привезу!
– Гога, давай и ты твою лапку! Ты славный стал! Такого я тебя люблю!
– Да и я! И я тоже!
– И я!
– Ника, слушай! Вот тебе от меня ножик на память.
– А от меня картинка!
– У меня ничего нет! Ну все равно, возьми мой носовой платок на память.
И грязный носовой платок переходит из чьего-то кармана в карман Ники.
Мальчики наперерыв обнимают и целуют общего любимца. В глазах рыцарей стоят слезы.
Высокий Павлик выходит вперед и взволнованно лепечет:
– Я стихи… Стихи тебе написал… Слушай:
Мы тебя любим,Никогда не забудем.Возвращайся к нам скорейС братом, с мамою своей!Сильный рослый Алек подхватывает Нику и торжественно несет на руках в сани.
Рыцари кричат «ура!». Ника улыбается и кивает головой. Его сердечко сжимается против воли… Ему жаль своих первых друзей…
Но вот все уселись. С Кудлашкой труднее всего. Она визжит неистово и долго не решается влезть в сани. О том, чтобы оставить ее здесь, не может быть и речи!.. Она является новым членом семьи Владиных. Ведь Кудлашка дважды спасала их ненаглядного Никушку.
Но вот и Кудлашку усадили. Сани тронулись. Отъезжающие замахали платками. Замахали и оставшиеся на крыльце – Макака, гувернеры, Женя, Маруся, прислуга…
Рыцари бросились за санями. Женя с ними.
– Прощайте! Котя! Гога! Кудлашка! Все прощайте! – звенели детские взволнованные голоса.
Кучер дернул вожжами… Сани заскрипели полозьями… Снег весело захрустел под ними… Вот один поворот, другой, третий… И милые Дубки исчезли из затуманенных глаз Гоги и Ники…