Том 20. Избранные письма 1900-1910

Толстой Лев Николаевич

Прощайте, благодарю вас за вашу любовь ко мне и не только стараюсь, но всей душой отплачиваю вам тем же.

Любящий вас

Лев Толстой.

7 апреля 1908.

194. H. В. Давыдову

1908 г. Апреля 9. Ясная Поляна.

Ясная Поляна.

Милый Николай Васильевич.

Очень вам благодарен за вашу деятельность в вашем комитете. Вы, очевидно, так хорошо сказали, и все так хорошо устроилось, именно так, как я мог этого желать^*. Очень благодарю вас. У меня к вам просьба; если вам скучно исполнять ее, не делайте, а если исполните, буду очень благодарен. Мне нужно знать подробности о смертной казни, о суде, приговорах и всей процедуре; если вы можете

мне доставить их самые подробные, то очень обяжете меня. Вопросы мои такие: кем возбуждается дело, как ведется, кем утверждается, как, где, кем совершается: как устраивается виселица, как одет палач, кто присутствует при этом… не могу сказать всех вопросов, но чем больше будет подробностей, тем мне это нужнее^*.

Надеюсь еще увидаться с вами; вы, кажется, обещали побывать у меня. На всякий случай говорю: до свидания! Дружески жму вам руку, очень был рад видеться с вами.

Искренно любящий вас

Лев Толстой.

9 апреля 1908.

195. Н. В. Давыдову

1908 г. Мая 3. Ясная Поляна.

Очень, очень благодарен вам, милый Николай Васильевич, за полученные мною нынче через П. И. Бирюкова две записки о смертной казни^*. Вы обещаете еще протоколы. Буду так же благодарен, если это не утруждает вас. Записки очень интересны и важны. Желал бы суметь воспользоваться ими. Г-на Муравьева, разумеется, всегда буду очень рад видеть.

Я пишу теперь для моего друга Бирюкова, составляющего мою биографию, воспоминания о моей защите в военном суде солдата, ударившего офицера и за это приговоренного к расстрелянию. Это было так давно, более 40 лет тому назад, что я мог что-нибудь забыть и описать дело не так, как оно происходило. Я просил Бирюкова побывать у вас и, рассказав, как у меня описано, спросить, нет ли в моем описании неверностей^*.

Простите, что утруждаю вас. Очень вам благодарен. И как бы желал суметь, благодаря вашей помощи, хоть в сотой доле выразить и вызвать в людях ужас и негодование, которые и испытывал, читая вашу записку.

До свиданья, дружески жму руку.

Лев Толстой.

3 мая 1908.

196. М. М. Стасюлевичу

1908 г. Мая 10. Ясная Поляна.

Очень благодарен вам, уважаемый Михаил Матвеевич, за ваш приятный мне подарок и за добрую память и слово^*.

На днях я описывал для составителя моей биографии один памятный мне случай, сблизивший меня с вашим покойным братом, кажется Матвей Матвеевич. Он был после разжалованья младшим офицером в стоявшем близ Ясной Поляны полку. У меня остались о нем самые хорошие воспоминания. Он навел меня на мысль защищать на суде солдата их полка, который за нанесенный удар ротному судился военным судом^*. Он сделал все, что мог, чтобы спасти солдата, но, несмотря на мои и его старания, солдат был казнен. Что за человек был ваш брат? За что он разжалован? Отчего он так странно покончил?^* Если вам нетрудно и не неприятно, ответьте. Это не холодное любопытство, а я, как и пишу в воспоминаниях, испытывал к нему тогда смешанное чувство симпатии, сострадания и уважения.

Дружески жму вам руку.

Лев Толстой.

1908. 10 мая.

197. В редакцию газеты «Русь»

1908 г. Мая 18. Ясная Поляна.

Опять схвачен в Новгороде всеми знающими его уважаемый небогатый человек Вл. Молочников и заперт людьми, называющими себя судьями, на год в тюрьму, что наверное разоряет его семью^*. И все это за то, что он держал у себя мои сочинения и давал их людям, желающим прочесть их. Опять и опять совершается это удивительное дело: мучают и разоряют людей, распространяющих мои книги, и оставляют в покое меня, главного виновника не только распространения, но и появления этих книг. Ведь, казалось бы, ясно, что хватание людей, распространяющих мои книги, и

сажание их по тюрьмам никак не может уменьшить, если он есть, интерес к моим книгам, так как книги, изданные в России и за границей, есть у меня в большом количестве, и я, составитель и главный распорядитель этих книг, как я и заявлял об этом еще 12 лет тому назад, пока жив, не перестану составлять и распространять их. Людей же, считающих добрым делом распространение моих книг, становится все больше и больше, и тем больше, чем больше их за это преследуют. И потому, казалось бы, ясно, что одно разумное средство прекратить то, что не нравится в моей деятельности, — это то, чтобы прекратить меня. Оставлять же меня и хватать и мучить распространителей не только возмутительно, несправедливо, но еще и удивительно глупо.

Если же справедливо то, что придумал, как мне говорили, один министр для того, чтобы прекратить мою деятельность, именно то, чтобы, мучая близких мне людей, заставить меня прекратить мою деятельность, то и этот прием никак не достигает цели. Не достигает потому, что, как мне ни больны страданья моих друзей, я не могу, пока жив, прекратить эту мою деятельность; не могу потому, что, делая то, что делаю, я не ищу каких-либо внешних целей, а исполняю то, чего не могу не исполнить: требования воли бога, как я понимаю и не могу не понимать ее.

Так что одно не возмутительно несправедливое и не крайне глупое, что могут сделать люди, которым не нравятся мои книги, — это то, чтобы запирать, казнить, мучить не тех людей, которых много и которые всегда найдутся, а меня одного, виновника всего. И пускай не думают, что, вследствие разговоров в газетах о каком-то моем юбилее, я воображаю себя обеспеченным от всякого рода насилий. Я в этом отношении никак не поддаюсь самообману и очень хорошо знаю, что все эти толки о необходимости празднования моего 80-летия при решительных против меня мерах правительства тотчас же заменяется для большинства моих чествователей признанием давнишней необходимости принятия против меня тех мер, которые применяются против моих друзей. «И давно, мол, пора поступить так». И потому опять и опять прошу и советую всем, кому неприятно распространение моих писаний, взяться за меня, а не за ни в чем не повинных людей. Советую потому, что только этим путем они, кроме того, что перестанут ронять себя, делая явную несправедливость, и на деле достигнут своей цели: освобождения себя хоть на время от одного из своих обличителей^*.

18 мая 1908. Ясная Поляна.

198. В. Г. Черткову

1908 г. Июня 1. Ясная Поляна.

Черткову.

Посылаю вам, милый друг, несколько страниц, написанных мною о теперешних смертных казнях у нас^*. Это так мучает меня, что я не могу быть спокоен, пока не выскажу всех тех чувств, которые во мне это вызывает. Надеюсь, что вы поможете мне поместить это, если возможно, в русских газетах или, по крайней мере, за границей^*. Не пишу вам своей рукой, потому что нынче чувствую себя очень слабым, а откладывать дело, о котором пишу, не хочется. Жду вас с великим нетерпеньем и любовью.

1 июня 08.

Двойную главу пятую предоставляю вам решить: выкинуть ли ее или оставить, и тогда следующие главы из V сделать VI и т. д.^*.

199. П. Е. Щеголеву

1908 г. Июня 8. Ясная Поляна.

Очень благодарен вам, Павел Елисеевич, за присланное прекрасное издание о Грибоедове^* и за обещание (если я верно понял) прислать «Русскую правду» Рылеева^*.

Если декабристы и не интересуют меня, как прежде, как матерьял работы, они всегда интересны и вызывают самые серьезные мысли и чувства.

В вашей присылке есть «Дело о Грибоедове»^*. Благодарю за него. Что с ним делать?

Еще раз благодарю вас за ваш подарок, остаюсь уважающий и помнящий вас

Лев Толстой.

8 июня 1908.

200. М. М. Стасюлевичу

1908 г. Июня 23. Ясная Поляна.