Том 23. Только за наличные
Шрифт:
Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Вообще-то, все было довольно неплохо, но я не заметил даже, что же нам подали. Говорил я невпопад. У меня было только одно желание: смотреть на нее. Она была одновременно холодной, далекой и вызывающей. Если бы она снова пригласила к себе домой, я побежал бы бегом, послав ко всем чертам свою карьеру, Чалмерса и свое будущее. Но она этого не сделала, заявив, что поедет домой в такси. А когда я предложил проводить ее, недвусмысленно дала понять, что я ей на этот раз не нужен. Так я и остался стоять
— Я очень занята, — ответила она, — и сомневаюсь, что сумею выкроить для этого время.
— Надеюсь, что вы все же его найдете. Я через пять дней уезжаю в отпуск, так что мы долго не увидимся.
— У вас месячный отпуск? — голос ее слегка оживился, как будто это известие ее занимало.
— Да. Сначала я поеду в Венецию, потом в Исхию на три недели.
— С кем вы едете?
— Один. Дело не в этом, как насчет кино?
— Ну, не знаю. Я вам сама позже позвоню. Мне надо идти. Кто-то звонит у парадного, — она повесила трубку.
Пять дней я ждал ее звонка, и наконец, когда уже потерял всякую надежду и собрался сам напомнить о своем существовании, она позвонила.
— Знаете, — заговорила она с места в карьер, — все хотела вам позвонить, но не было ни единой свободной минутки. Чем вы сейчас заняты?
Было уже двадцать минут первого. Я собрался ложиться спать.
— Вы имеете в виду сию минуту?
— Да.
— Собрался ложиться спать.
— Может быть, вы подъедете ко мне? Только не оставляйте машину около дома.
Я ни капельки не колебался.
— Хорошо, я еду.
Я пробрался в ее квартиру с тысячами предосторожностей, чтобы меня никто не увидел. Входная дверь была открыта, так что я прямиком из лифта юркнул в парадную.
Элен разбирала в салоне долгоиграющие пластинки. Она была одета в белый прозрачный пеньюар, распущенные волосы свободно падали ей на плечи. Она была красива и знала об этом. Повернувшись в мою сторону, улыбнулась.
— Итак, вы нашли дорогу? — она положила пластинку.
— Это было нетрудно сделать, — ответил я, закрывая дверь. — Ведь понимаете, что мы не должны этого делать. У нас могут быть крупные неприятности.
Она пожала плечами.
— Никто не заставляет вас оставаться.
Я приблизился к ней.
— Я и не собираюсь этого делать. Почему вы позвали меня?
— Ради Бога, Доусон! Расслабьтесь хотя бы на минутку!
Теперь, когда я находился с ней наедине, разум начинал снова брать верх. Все было совсем не так, как в моих мечтах о свидании. Нет, понимая, что из-за нее я могу потерять место, я уже сожалел, что, поддавшись порыву, приехал сюда.
— Я не могу не волноваться. Подумайте, как я могу забыть о работе? Если только ваш отец узнает, что я немного больше, чем позволено, вертелся около
— Почему же вы вертитесь около меня? — удивленно спросила она, широко раскрыв глаза.
— Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
— Он этого не узнает. Откуда ему знать.
— Невелика хитрость. Если меня увидят входящим или выходящим отсюда, все раскроется.
— Тогда надо постараться, чтобы вас никто не увидел. Не так уж трудно.
— Я очень дорожу своей работой. В ней вся моя жизнь.
— Да, романтиком вас не назовешь, — со смехом проговорила она. — Мои итальянские друзья не думают о своем положении, им нужна только я.
— Но речь то не о них, а обо мне.
— Эд, прошу вас, сядьте и успокойтесь. Все равно вы уже у меня, так что нечего себя накручивать.
Я сел, твердя себе, что приходить сюда было чистейшим безумием.
Она направилась к маленькому бару.
— Скотч или американское виски?
— Скотч, если можно.
Я наблюдал за ней и мучительно размышлял — чего ради она заставила меня приехать к себе ночью. Обольщать меня она вроде не собиралась.
— Да, Эд, чтобы не забыть, не посмотрите ли кинокамеру. Я ее вчера купила. Мне кажется, кнопка немного заедает. Вы что-нибудь в этом понимаете?
Она указала мне на роскошный кожаный футляр, висевший на спинке стула. Я подошел и раскрыл его. Внутри была великолепная камера «Полароид-Болекс» с телеобъективом, рассчитанная на 16-миллиметровую пленку.
— Вот это да! Класс! Но что вы с ней будете делать? Это ведь стоит кучу денег.
Она рассмеялась.
— Да, дороговато, но я всегда хотела кинокамеру. Должно же у девушки быть хоть какое-то хобби? — она бросила в стаканы кубики льда. — Хочу иметь возможность в старости посмотреть фильм о том, как я была в Риме.
Я покрутил камеру в руках. Внезапно я сообразил, что девица живет явно не по средствам. — Отец говорил мне, что высылает ей шестьдесят долларов в неделю. И ни цента больше, чтобы не баловать ребенка. Я знаю, сколько стоит в Риме приличная квартира. Эта должна ей обходиться не менее сорока долларов в неделю. Бар был битком набит всевозможными напитками. Ну и, наконец, эта камера.
— Кто-нибудь завещал вам состояние?
В ее лице что-то дрогнуло, на миг она смутилась, но только на миг.
— Хорошо бы. А почему вы спрашиваете?
— Это, конечно, не мое дело, но все это должно обходиться вам в порядочную сумму, — я сделал широкий жест рукой.
Она пожала плечами.
— Наверно. Отец высылает мне большие деньги. Он любит, чтобы я жила, ни о чем не заботясь.
Говоря это, она глядела в сторону, так что, даже если бы я не знал точно, сколько высылает ей отец, я бы все равно догадался, что она лжет. Я был озадачен, но дело то действительно было не мое, и я переменил тему.