Том 23. Только за наличные
Шрифт:
— Не могли бы вы приехать немедленно? Возьмите такси. Тут у меня куча работы. Когда мы с ней покончим, то вместе пообедаем.
Опуская трубку на рычаг, я заметил номер телефона, нацарапанный на стене карандашом. Его почти не было видно, но я решил, что, если бы он не был важным, Элен вряд ли нацарапала бы его на стене. И это был единственный телефонный номер, который я обнаружил в ее квартире. Номер был римский.
Долго не раздумывая, я снял трубку и набрал его. Услышав гудки, я тут же подумал, что поступил опрометчиво — а вдруг это номер телефона того загадочного Икса. Не хотелось
Я уж было собрался положить трубку, когда на том конце послышался щелчок. И мои барабанные перепонки едва не лопнули, когда в трубке кто-то заорал по-итальянски:
— Ну, чего надо?!
Вот это был голосище! Дикий, необузданный, яростный! Я отодвинул трубку от уха и вслушался. Где-то на том конце слабо звучала музыка, гортанный тенор пел «Звездочку лучистую». Надо полагать, радио.
Мужик снова заорал:
— Алло! Кто это?
Да! Голос больше, чем жизнь!
Я постучал ногтем по микрофону — дал ему понять, что он не одинок.
Затем в трубке послышался женский голос:
— Что ты так кричишь, Карло? С кем ты разговариваешь? — у женщины был сильный американский акцент.
— Не желают разговаривать, — ответил он ей по-английски, чуть понижая тон. И бросил трубку.
Я осторожно опустил свою. Задумчиво посмотрел в окно. Гм… Карло… и женщина с американским акцентом… Возможно, это важно, но может быть, и нет.
Элен наверняка перезнакомилась с кучей народа, пока жила в Риме. Карло мог быть просто ее приятелем. Но номер на стене меня интриговал. Если он просто знакомый, к чему записывать номер телефона на стене? Конечно, может, просто в эту минуту у Элен ничего не было под рукой, но меня как-то не удовлетворяло это объяснение. Тогда бы она стерла его со стены, переписав в записную книжку с телефонами.
Я записал номер на конверте и сунул его в карман. В этот момент раздался звонок, и я пошел открывать дверь Джине.
Я провел ее в гостиную.
— Прежде всего, — сказал я, — осмотрите все эти шмотки. Чалмерс приказал мне от них избавиться. Велел их продать, а деньги пустить на какую-нибудь благотворительность. Работка еще та. Этих тряпок хватит, чтобы открыть небольшой магазинчик.
Я отвел ее в спальню и предоставил возможность пройтись по всем шкафам и ящикам.
— Ну не так уж и трудно будет от всего этого избавиться, Эд, — сказала она наконец. — Я знаю женщину, которая специализируется как раз на подержанной одежде в хорошем состоянии. Думаю, ей это все будет в самый раз. И она сама все отсюда заберет.
Я облегченно вздохнул.
— Замечательно. Я не сомневался, что вы выручите меня. Мне наплевать, сколько за это будет выручено, лишь бы поскорее это провернуть и избавиться от квартиры.
— Синьорине Чалмерс все это обошлось недешево, — заметила Джина, разглядывая туалеты и белье Элен. — Кое-что она ни разу не надевала. Все это приобретено в самых дорогих римских магазинах.
— Совершенно точно установлено одно — деньгами ее снабжал не папенька. Видимо, она была у кого-то на содержании.
Джина пожала плечами и закрыла шкаф.
— Такие подарки даром не делаются. Так что я ей не завидую.
Я попросил ее пройти
— Эд, почему она называла себя миссис Дуглас Шеррард?
Потолок, свалившийся мне на голову, потряс бы меня меньше.
— Что? Что вы спросили?
Джина спокойно смотрела на меня.
— Я спросила, почему она назвала себя миссис Дуглас Шеррард? По-видимому, мне не следовало задавать этот вопрос, но меня все время мучило любопытство.
— Откуда вы знаете, что она себя так называла?
— Я узнала ее, когда она позвонила к нам по телефону незадолго до вашего отъезда в отпуск.
Этого следовало ожидать. Джина дважды говорила с Элен по телефону после ее приезда в Рим. И у Джины потрясающая память на голоса. Я повернулся к бару.
— Хотите выпить, Джина? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно.
— Кампари с удовольствием.
Я достал бутылку кампари и бутылку скотча и разлил по стаканам в нужных дозах.
Я знал Джину вот уже четыре года. Бывали времена, когда я воображал, что неравнодушен к ней. Когда вот так тесно общаешься и почти весь рабочий день проводишь вдвоем, то возникает искушение перевести отношения из деловой плоскости в интимную. Именно поэтому я был крайне осторожен и всеми силами старался не поддаться этому искушению.
Я знавал кучу газетчиков, работающих в Риме, которые были в слишком дружеских отношениях со своими секретаршами. Рано или поздно эти девицы совершенно отбивались от рук или же боссы этих парней узнавали, в чем дело, и начинались крупные неприятности. Так что я был весьма сдержан с Джиной. Я никогда не позволял себе ничего лишнего по отношению к ней. Тем не менее между нами была некая незримая, негласная связь. Нечто такое, что позволяло мне быть уверенным — на Джину я могу положиться, что бы ни случилось.
Пока я разливал выпивку, я решил рассказать ей все без утайки. Я знал ее здравомыслие, и мне просто необходим был спокойный; трезвый взгляд со стороны, мне необходимо было услышать ее мнение.
— Скажите, Джина, вы не против того, чтобы я вам исповедался? У меня на душе скребут кошки, и просто не терпится с кем-нибудь поделиться.
— Если я только смогу вам чем-нибудь помочь…
Дверной звонок прервал мои слова. Мы переглянулись.
— Кто бы это мог быть? — спросил я риторически, поднимаясь с кресла.
— Привратник, которого заинтересовало, что здесь происходит, — высказала предположение Джина.
— Да, возможно.
Я прошел в прихожую. В тот момент, когда я протянул руку к дверному замку, звонок прозвучал еще раз. Я распахнул двери. Передо мной стоял лейтенант Карлотта, а за его спиной маячила фигура еще одного полицейского.
— Добрый вечер, — приветствовал меня Карлотта. — Могу я войти?
Увидев его в квартире Элен, я впервые понял, что чувствуют преступники, столкнувшись с полицейским нос к носу. Сердце мое бешено заколотилось, мне стало трудно дышать. Пришел ли он арестовывать меня? Может, он как-то пронюхал, что это меня Элен называла Дугласом Шеррардом?