Том 26. Письма 1899
Шрифт:
На обороте:
Москва. Виктору Александровичу Гольцеву.
Шереметевский пер., в редакции «Русской мысли».
Грюнбергу Ю. О., 1 ноября 1899 *
2930. Ю. О. ГРЮНБЕРГУ
1 ноября 1899 г. Ялта.
1 ноября.
Многоуважаемый Юлий Осипович!
Я лично наиболее практичным и удобным названием для первых четырех томов считаю «Рассказы» * , потому что это название прекрасно определяет содержание книги, оно просто, покупатели мои в магазинах
«Новые рассказы» — это название не годится, так как все рассказы стары, нет ни одного нового. «Пестрые рассказы» * — это было бы хорошо, но книжки с таким названием изд<ания> Маркса уже не купил бы тот, кто имеет издание Суворина.
Повторяю, лучшим названием для первой книжки я считаю «Рассказы» и прошу верить моему, так сказать, практическому нюху. Но если, несмотря ни на что, Адольф Федорович забракует мое мнение, которое я высказываю с самого начала с такою настойчивостью, то вот Вам названия для первых четырех томов: 1) «Мелочи». 2) «Небольшие рассказы». 3) «Пестрые рассказы». 4) «Рассказы». Или второй том назовите: «Были и небылицы» — если такое название еще не было использовано раньше.
Желаю Вам всего хорошею, жму руку.
Преданный А. Чехов.
На конверте:
Петербург. Его высокоблагородию Юлию Осиповичу Грюнбергу.
Мл. Морская, 22, в редакции журнала «Нива».
Книппер О. Л., 1 ноября 1899 *
2931. О. Л. КНИППЕР
1 ноября 1899 г. Ялта.
1 ноябрь.
Я понимаю Ваше настроение, милая актрисуля, очень понимаю, но всё же на Вашем месте я бы не волновался так отчаянно. И роль Анны и сама пьеса не стоят того, чтобы из-за них портили столько крови и нервов * . Пьеса давняя * , она уже устарела, много в ней всяких недочетов; если больше половины исполнителей всё никак не попадали в настоящий тон, то, естественно, виновата пьеса. Это раз. Во-вторых, раз навсегда надо оставить попечения об успехах и неуспехах. Пусть это Вас не касается. Ваше дело работать исподоволь, изо дня в день, втихомолочку, быть готовой к ошибкам, которые неизбежны, к неудачам, одним словом, гнуть свою актрисичью линию, а вызовы пусть считают другие. Писать или играть и сознавать в это время, что делаешь не то, что нужно, — это так обыкновенно, а для начинающих — так полезно!
В-третьих, директор телеграфировал, что второе представление прошло великолепно * , все играли чудесно и что он удовлетворен вполне.
Маша пишет, что в Москве нехорошо * , что в Москву не следует ехать, а мне так хочется уехать из Ялты, где мне уже наскучило мое одиночество. Я Иоганнес * без
Поклонитесь Николаю Николаевичу * , о котором Вы говорите в своем письме.
Будьте здоровы! Напишите, что Вы уже успокоились и всё идет прекрасно.
Жму руку.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Книппер.
У Никитских Ворот, угол Мерзляковского пер., д. Мещериновой.
Чеховой М. П., 1 ноября 1899 *
2932. М. П. ЧЕХОВОЙ
1 ноября 1899 г. Ялта.
Милая Маша, денежный перевод (3500) получил * , полагая, что это от Коншина. Твое письмо тоже получил и прочитал его матери вслух. Нового ничего нет. Плотники всё еще работают внизу, муэдзин кричит часто. После того как ушли турки, Мустафа стал проявлять необыкновенное усердие и сделал уже все дорожки. Мы делаем их в 1 1/2 раза шире — согласно твоему желанию. Посадили 10 кипарисов старшего возраста.
Думаю продать Кучукой * и купить где-нибудь поближе, с куском берега, чтобы иметь свое купанье. Такое одно именьице продается около Гурзуфа * за 4 тыс<ячи>. Что скажешь?
Будь здорова.
Твой Antoine.
1/XI.
Купи пшикалку для персидского порошку.
На обороте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Мл. Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14.
Куркину П. И., 2 ноября 1899 *
2933. П. И. КУРКИНУ
2 ноября 1899 г. Ялта.
Милый Петр Иванович, всё собираюсь написать Вам и всё никак не соберусь. Начну с того, что пульверизатор и термометр пришли уже давно. Первый пшикает, издает страдальческие звуки и выпускает капли две-три — полная картина хронического триппера, иногда же, по неизвестным причинам, вдруг начинает действовать, и никак не поймешь, годится он или нет. Вторые, т. е. термометры, присланные Эрмансом, неважны. Это из дешевых; наружный, красный, с ртутным, а не окрашенным и потому невидимым столбом, исполнен, вероятно, по заказу какой-нибудь мещанской управы; вид у него расхожий, оптовый. Я отправлю его в Кучукой, там он будет на месте. Комнатный не наряден. Я и раньше покупал у Эрманса термометры; у него гораздо дороже, чем у других. Впрочем, присланные теперь — недороги.
Я получаю из Москвы письма от исполнителей «Дяди Вани» * . Они в отчаянии, что волновались, переигрывали, нервничали. Ожидали фурора и вдруг средний успех — и это волнует молодых артистов. Я работаю уже 21 год и знаю, что средний успех и для писателя и для артиста — самый удобный успех. После большого успеха всегда наступала реакция, выражавшаяся в повышенных требованиях и затем в некотором разочаровании и охлаждении — реакция, физиологически объяснимая.
Ну как Вы поживаете? Маша уже в Москве, и, вероятно, Вы уже виделись с нею. Иван Иванович в Ялте * . Ходит по набережной лучезарный, благообразный, везде его любят, везде угощают — и не хватает ему для большего блаженства только одного: камилавки. Альтшуллер бросает Ялту * (не поладил с управой и докторами) и уходит в Кореиз.
Пришло письмо от Россолимо * в ответ на мой запрос насчет Ивана Германовича * . Россолимо смотрит мрачно. В его письме ни одной светлой зги, сплошь черно.