Том 3 [Собрание сочинений в 3 томах]
Шрифт:
Он повторил:
— Удивляюсь…
— Чему вы удивляетесь?
— Нет, это вас может обидеть.
— Напрасно вы думаете, что можете меня обидеть!
— Я знаю, кто такая Бригитта Пиан… Дома у нас о ней много говорили все эти годы! Ее называют «мать церкви». Так вот, меня удивляет, что она выбрала в секретарши вас, а не какое-нибудь «чадо Пресвятой Девы Марии»… Вам смешно?
— Мне смешно, что вы себе уже составили обо мне мнение. Кто вам сказал, что я не «чадо Пресвятой Девы Марии»?
— Нет, — возмутился
Она спросила:
— А почему я должна быть ханжой?
— Вы были бы ханжой, если бы были «чадом Пресвятой Девы Марии».
— Почему вы так считаете?
Он сказал:
— Вижу…
Она взглянула на него, приоткрыв рот:
— Ну, знаете! — Потом пожала плечами: — Вы просто смеетесь надо мной.
Тогда он сказал:
— Вы думаете, Бог далеко, а ведь он подле вас.
— Бог? Да это же Бригитта Пиан!
Она рассмеялась… Он тоже смеялся.
— Вы правы, что не верите в этого бога: его не существует.
Она сидела на краю постели, отвернув от него лицо. Она заговорила не сразу, подыскивая слова:
— Я не хотела бы, чтобы вы думали, что девушка, ни во что не верящая, должна обязательно…
Она посмотрела ему в глаза и вдруг сказала:
— Я никому не принадлежала и не принадлежу никому…
Он грубо ее перебил:
— Вы с ума сошли! Будто я мог подумать о вас такое. Это ужасно!
— Почему ужасно?
— Для меня ужасно.
Она сидела, скрестив ноги, и улыбнулась, рассеянно поглаживая рукой подушку.
— В конце концов, вы такой же, как и все.
Он пробормотал: «Ну, конечно…» — и покраснел до ушей. Никогда еще он не испытывал такой радости от присутствия девушки, никогда. Такой же, как и все… «Господи, а если я оказался здесь из-за нее?» Если весь путь, который он прошел, вел его в эту комнату, к ней? К счастью, к этому счастью? И он вдруг спросил:
— Как вас зовут?
— Доминика. Я учительница в школе прихода святого Павла в Бордо. Это место я получила благодаря содействию мадам Пиан. У меня нет родных, нет никого, кроме младшего брата, которого я должна содержать. Так что вы понимаете…
Он повторил:
— Доминика…
Она тихо сказала:
— Сядьте рядом со мной. Чего вы боитесь?
Он сказал:
— Я не боюсь, — и робко шагнул к ней.
Она глядела на него тоже несмело, чуть приоткрыв прелестный рот. Еще детские зубы светились молочной белизной. Она учащенно дышала. Нет, в этом не было ничего плохого. «Нет, Господи, в этом нет ничего плохого. Я заслужил этот отдых, это утешение, которое выпадает на долю всех людей, даже самых обойденных, самых бедных». Он медленно подходил к ней все ближе, а она отвела глаза, чтобы его не смущать, и ждала, неподвижная, как статуя, словно достаточно было одного взмаха ресниц, чтобы спугнуть этого юного самца. Он сделал еще шаг.
И тут на лестнице послышался шепот.
— Что вы здесь делаете? — спросил Мирбель у Доминики.
— Я пришла постелить… Мы разговорились, — объяснила она. И добавила, обращаясь к Ксавье: — Полотенца на стуле.
Перед тем как выйти, она обернулась и улыбнулась Ксавье:
— До завтра.
Мирбель стал ходить взад-вперед по комнате.
— Она давно здесь?… Она говорила с тобой обо мне? Ну, признайся: она говорила с тобой обо мне?
Вошла Мишель и взяла мужа под руку.
— Дай твоему другу отдохнуть, — сказала она. — Я с ним завтра поговорю.
Ксавье сухо возразил:
— Мне кажется, нам с вами уже не о чем говорить. Ваш муж вернулся, значит, я могу уехать. Утром есть поезд?
— Не начинай все снова! — воскликнул Мирбель.
— Вы в самом деле хотите уехать? — спросила Мишель. — Тогда зачем же вы с ним приехали?
Жан де Мирбель прошептал ему прямо в ухо:
— Не отвечай ей.
— Я привез его назад, — сказал Ксавье. — Мне здесь больше делать нечего.
Мишель вдруг внимательно поглядела на него:
— Мы объяснимся завтра. Потом вы уедете или останетесь. Во всяком случае, между нами не будет недомолвок.
Она протянула ему руку.
— Не будем ему мешать спать, — сказала она мужу.
Жан вышел за ней, потом снова приоткрыл дверь и сказал приглушенным голосом:
— Ты ей нравишься, да я в этом и не сомневался. А тебе она как?
Ксавье молчал, и тогда он сказал совсем тихо:
— Если она тебе нравится, я дарю ее тебе. Шучу, шучу! — добавил он быстро.
И притворил за собой дверь.
В этот самый момент Доминика зашла в комнату Бригитты, смежную с ее комнатой: старуха позвала ее. Мадам Пиан, видно, еще не собиралась спать; она сидела в глубине огромной кровати. Тощие пегие пряди волос, точно змеи, расползались в разные стороны — креповая повязка их больше не придерживала. Рот ее зиял черной дырой — она вынула вставные челюсти. И все же ее крупное костлявое лицо без темных очков казалось более человечным.
— Вы долго отсутствовали, дочь моя.
— Мне пришлось идти к Октавии за ключом от бельевого шкафа.
— Вы говорили с этим юношей? Какое он произвел на вас впечатление?
Девушка чуть помедлила с ответом и неопределенно улыбнулась:
— Быть может, оттого, что я была готова к худшему, он мне показался… Ну, в общем, похоже, что он такой, как все, — добавила она, краснея.
— Ах, плутовка, ах, негодница, — проворчала Бригитта Пиан не без нежности. — Ступайте спать, и пусть вам не снится этот «парень как парень».
— Я ведь только сказала, что похоже на это, — возразила Доминика. — Тем не менее я его застала…