Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Цветаева Марина Ивановна

* * *

Солнце — долу, Месяц — в гору, Челнок с горы н'a гору. Оставался б, мальчик, дома, Обирал бы ягоды… В сапожке казанском ногу На борток поставил он. Окиянскую дорогу Мерит взором сабельным. То не меч с мечом, Не клинок с клинком — То пресветлый взор С заревым лучом — Взор державный с лучом державным В поединке схватились славном. Под ногою хлябь-трясина Дурь ведет опасную. Мерься, мерься, взор пресиний, С тою саблей красною! Докажи: не трус ты скверный, Не сопля в халатике! С самим воинством вечерним, Мол, играл в солдатики. То не ладан-пар От воды встает, То войскам — гусляр Производит смотр. Не крестьянским полкам голодным — Золотым облакам Господним. — Выходи — сам хан татарский — Поравняюсь силою! Возводи меня на царство, Рать ширококрылая! Надоело промеж нянек Брать

цветник атакою! Никакой я вам не пряник, Не миндаль, не патока! — То не два крыла — В золотой костер, То Царевич наш Две руки простер, Две руки свои разом поднял В золотую зарю Господню! (Не кичись своим обхватом, Грудь Первопрестольная! Семихолмие — Москва-то, Хлябь — тысячехолмие! Величай нас, люд сермяжный, По имени-отчеству! На морском холму на кажном — В'oт наше Высочество!) То не просто — конь В боевой огонь, Без стремян-подков Острогрудый конь — По морским заповедным чащам, С белым всадником, ввысь глядящим. А навстречу — из чертога — Кто — в броню закованный? Не ему ли дать дорогу Войска — на две стороны? К гусляру простерты длани, За плечьми-просторами Разошлась двумя крылами Рать золотоперая… То не меч честной Мечу держит речь, То булавка-сон Промеж хилых плеч, То острожник двух рук ревнивых Женской местью сражен в загривок.

* * *

Над орленком своим — орлица, Над Царевичем — Царь-Девица. — Бог на небе — и тот в аду, Ворон в поле, мертвец в гробу, Шептуны, летуны, ветрогоны, Вихрь осенний и ветр полудённый, Вс'e разбойнички по кустам, Хан татарский, турецкий султан, Силы — власти — престолы — славы — Стан пернатый и стан шершавый, Ветер — в'oды — огонь — земля, Эта спящая кровь — моя! Царю не дам, Огню не дам, Воде не дам, Земле не дам. Ребенок, здесь спящий, Мой — в море и в чаще, В шелках — под рогожей — Мой — стоя и лежа, И в волчьей берлоге, И в поздней дороге, Мой — пеший и конный, Мой — певчий и сонный. Ребенок, здесь спящий, Мой — в горе и в счастье, Мой — в мощи и в хвори, Мой — в пляске и в ссоре, И в царском чертоге, И в царском остроге, В шелках — на соломе — Мой — в гробе и в громе! В огне и в заразе, В чуме и в проказе, Мой — в сглазе и в порче, Мой — в пене и в корчах, В грехе и в погоне, Мой — в ханском полоне, Мой — есть он дотоле И будет — доколе: Есть страж — в раю, Не-наш — в аду, Земля — внизу, Судьба — вверху.

* * *

Чт'o это вдруг стальным лучом Рассекло луч вечерний? То Дева-Царь своим мечом Клянется, саблей верной. Припав к головочке льняной, Ресницы-нежит-стрелы: «Сама виной, сама виной, — Гордыня одолела! Видали вы такую стать, Чтоб вдруг ребеночку не спать? Да мне твой взор и спящий, Всех царств небесных — слаще! Кто спит — тот пьян, кто спит — тот сыт. Да, цветик благовонный! Есть Толстый Царь, есть Тонкий Царь, Ты Царь мой будешь — Сонный! Чуть что не так — и двор сквозной, И дом дружку заказан… Хоть и хорош, как заказной, — У Бога не заказан!» С великой нежностью ему Разглаживает шнур-тесьму, Лик-наклоняет-солнце На белое суконце. И вдруг — будь счастлив, паренек, Что сон твой непритворный! — Белого поля поперек — Пропала! — волос черный!

* * *

Через всё небо — вкось Красные письмена. Первый глухой удар Грома далекого. Дева не крестит лба, Лат отломила бок, Сабельной сталью в сталь Знаки-врезает-весть. Кончив, на острый край Весть-насадила-гнев. Через коленку — враз — Саблю-ломает-сталь. В правой — чем грудь разить, В той — где рукой хватать. Стан преклонив, к ногам Оба конца кладет. Не разогнув колен, Русским честным крестом Лоб-ему-грудь-плеча Крестит на сон ночной. Гонит пророк коней. Гривами хлябь пошла. Пуще взметнулся бич В длани пророковой. Молнией поднялась, Грудь-разломила-сталь. Правой рукой под грудь, Левою — сердце вон! Взмах — и ответный всплеск. Красен рубахи холст, Как кровяная — хлябь… Ветер замел круги. Ох, уж не ветр, не вихрь! В небо полезла хлябь! Не оплошай бичом, — Вожжи уж вырваны!

* * *

Не приступ протрубил горнист — Кулашный свист! Не бурю полоснувший хлыст — Ответный свист! — Здор'oво, нареченный брат! — Здор'oво, брат! — В дорогу, нареченный брат! — В дорогу, брат! Довольно, знать, по гусляру Рвать волоса! В грудь — сквозь сердечного дыру — Ветр ворвался!

* * *

Сталь из в'oрота — Память в лоб. «Где же Воинство? Что за сноп Из воды, за лучи-за-стрелы? Середь моря, что ль, солнце село? Что за кровь на моей груди?» А колдун: — В облаке гляди! И видит гусляр: в облаках тех румяных, В морях

тех не наших — туманных — обманных — Челнок лебединый с младым гусляром… И дивного мужа под красным шатром Он видит — как золотом-писанный-краской! И светлые латы под огненной каской, И красную каску на красных кудрях, И властную руку, в небесных морях Простертую — через простор пурпур'oвый — Чрез версты и версты к челну гуслярову. И вот уж — прыжками морская слюда, Вот-вот уж носами сшибутся суда… Сошлись — и как древнего времени чудо — Тот муж светоносный в челнок белогрудый Нисходит — склоняется — сдернул покров… Да как подивится на вид гусляров! Да как рассмеется так вот откровенно, — Как новое солнце взошло во вселенной! Как лев златогривый стоит над щенком… Так, ласка за лаской, смешок за смешком, В морях тех небесных! — далече-далече! — Вся их повторяется первая встреча. И снова туман-всколыхнулся-фата, И сызнова в небе всё та же мечта: Корабь тот — и челн тот, и вновь пурпур'oвый Вскипающий вал промеж ними — и снова По грозному небу — как кистью златой — Над Ангелом — Воин из стали литой. И грозную смуту на личике круглом, Жемчужную россыпь на золоте смуглом Он видит. — Как дождичком-бьет-серебром! Да что ж это? Аль обернулся бабьём? Да как ж это можно, чтоб в каске хвостатой Над дрянь-гусляришкой реветь в три ручья-то! Аль черная ночь-тобой крутит-дурман? И длится, и длится зеркальный обман… И вот уж, мечом-поиграв-рукоятью, Уста гусляру припечатал печатью. — Смеется! — И это, мол, нам нипочем! Так, слезка за слезкою, луч за лучом, В том зеркале чудном — с закатного краю — Вся их повторяется встреча вторая. И видит гусляр, как в волшебном стекле, Эбеновый волос на белом сукне, И светлую саблю с письмом рукописным, И крест тот широкий — любви бескорыстной, Которым нас матери крестят: — Живи! Ох, латы ломает! Рубаха в крови! Кровавое сердце взметнулось над хлябью! — Спаси мою душеньку! — Грудка-то — бабья! Кровавою дланью громам поклялась!.. Так, перед морями двух плачущих глаз, В морях тех небесных — далече-далече! — Вся их разыгралась последняя встреча.

* * *

И снова: гладь — гладью, Синь — синью… Где сердце упало — красно! Оставьте вы Царского сына, Он память-читает-письмо. Науки — не царское дело, Мозги не пристали гербам. Знать, лютая страсть одолела, Коль сразу прочел — по складам: — Нигде меня нету. В никуда я пропала. Никто не догонит. Ничто не вернет.

* * *

Как цветочек! Смотреть-то жалость! Эх вы, сабельных Два куска! «Что ж, — шепочет, — Теперь осталось?» — Ей войска, а тебе — тоска! — Размахнулся всею силой рук: Ан уж нету старика — паук! Как притопнет, поглядев востр'o: Ан уж нету паука — мокр'o! Сам же в воду — добывать свое добро.

Ночь последняя

«Ой, вётлы, ой, вётлы — Полночные мётлы! Ой, вётлы! Ой, рот ты мой блёклый, Глаза мои стёклы — Ой, вётлы! Пришел к побережью Без парня — челнок-то! Ой, вётлы! Не жить мне на свете! Ой, вётлы, ой, ветер, Ой, ветер! Бери меня, ветер, На крылышки, ветер, Ой, ветер! Берите, туманы! Не быть мне румяной — Туманы! Отравой-обманом — Объелась-дурманом, Ой, ветер! Не жить мне на свете! Ой, вётлы, ой, ветер, Ой, ветер!» А Ветер в ответ ей: «Я милого встретил, Шлет вести. Жив белый твой цветик, Да только не весел, Не светел. В кумашной палатке Плывет без оглядки — С солдаткой. У страшной солдатки Под огненной пяткой — Твой сладкий! А хочешь — за бабой Разбойной — в погоню? Обгоним! А хочешь — волну За волной поторопим? Затопим! Затопим, закружим, Закружим, отслужим? Отслужим! А дружк'a — назад, K груди пламенной!» А она, в слезах: «Ветер, н'a меня! Ветер, н'a меня! Туман, н'a меня! Отпусти меня, Гроб мой каменный!»

* * *

Мчится, мчится вместе с Ветром — молодая! Заметает след — ветла седая. Не пушись, ветла! Не трудись, метла! Кому дело, что я с ветром утекла? «Ох ты, ветер, не был'o бы нам подвоху!» — А ты, мать моя, сиди себе, не охай! Крепче всяких уз — Ветровой союз! Чай, не первой в своей верности клянусь! — «Что ж то, ветер, не слыхать морского шуму?» — А ты, мать моя, сиди себе, не думай! Встречных птиц считай, Звезды в лоб щелк'aй, — Не очнешься — и уж царство-нам-Китай! «Что толкаешься, мужик ты сиволапый?» — А ты, мать, меня за крылышки не цапай! Не слетишь — не трусь! Не таков я гусь, — Не таких еще носил через всю Русь! «Прямо в небо норовит, лесной шишига!» — А ты, мать моя, сиди себе, не прыгай! Для двух ног твоих Тот пролет велик — Не с любовничком упасть на пуховик! «Ой, родимый, погоди, никак не сяду!» — Сиди, мать моя, сиди, сиди, не падай! До низ'oв-равнин — Не вершок-аршин! Уж не ссорься лучше с Ветром ты старшим! «Говорят тебе, дурак, сидеть неловко!» — Нет, уж некогда — годить! Верста — делов-то! Не одна краса, Что твоя коса! Не одной тебе, чай, в верности клялся! «Что ж ты, подлый, обернулся кверху брюхом?!» — Не сумела усидеть, змея, — так рухай! Знай, змея из змей: Сахарок-твой-клей Так и тает промеж двух ее грудей!