Том 3. Рассказы 1896-1899
Шрифт:
— Жарко тебе будет идти, — сказал он.
— Ничего… Ну, прощай, Яков!
— Прощай!
Они стояли друг против друга, не зная, что делать. Печальное слово «прощай», так часто и однообразно звучавшее в воздухе в эти секунды, пробудило в душе Якова теплое чувство к отцу, но он не знал, как выразить его: обнять отца, как это сделала Мальва, или пожать ему руку, как Сережка? А Василию была обидна нерешительность, выражавшаяся в позе и на лице сына, и еще он чувствовал что-то
— Так про мать-то помни! — сказал наконец Василий.
— Да ладно уж! — тепло улыбнувшись, воскликнул Яков. — Ты не беспокой себя… а я уж!..
И он тряхнул головой.
— Ну… и все! Живите тут, дай вам господь… не поминайте лихом… Так котелок-то, Серега, в песке я зарыл, под кормой, у зеленой лодки.
— А на что ему котелок? — быстро спросил Яков.
— Он на мое место определен… Туда, на косу! — объяснил Василий.
Яков посмотрел на Сережку, взглянул на Мальву и опустил голову, скрывая радостный блеск в своих глазах.
— Прощайте ж, братцы… иду я!
Василий поклонился им и пошел. Мальва двинулась за ним.
— Я провожу тебя немножко…
Сережка лег на песок и схватил за ногу Якова, тоже было шагнувшего за Мальвой.
— Тпру! Куда?
— Погоди! Пусти… — рванулся было Яков.
Но Сережка схватил его за другую ногу.
— Посиди со мной…
— Да ну-у! Чего дуришь?
— Я не дурю… А ты сядь!
Яков сел, стиснув зубы.
— Чего тебе надо?
— Погоди! Ты помолчи, а я подумаю, потом и скажу…
Он грозно окинул парня своими нахальными глазами, и Яков покорился ему…
Мальва и Василий несколько времени шли молча. Она заглядывала сбоку в лицо ему, а глаза ее странно блестели. А Василий угрюмо нахмурился и молчал. Ноги их вязли в песке, и шли они медленно.
— Вася!
— Что?
Он взглянул на нее и тотчас же отвернулся.
— А ведь это я нарочно поссорила тебя с Яшкой-то… Можно бы и так жить вам здесь, не ссорясь, — говорила она спокойно и ровно.
— Зачем же это ты? — помолчав, спросил Василий.
— Не знаю… Так!
Она пожала плечами, усмехаясь.
— Хорошее сделала дело! Эх ты! — укорил он ее злым голосом.
Она промолчала.
— Испортишь ты мне парня, вконец испортишь! Эхма! Ведьма ты, ведьма… бога не боишься… стыда не имеешь… что делаешь?
— А что надо делать? — спросила она его. Не то тревога, не то досада звучали в ее вопросе.
— Что? Эх ты!.. — вспыхивая острой злобой к ней, воскликнул Василий.
Ему страстно хотелось ударить ее, свалить ее себе под ноги и втоптать в песок,
— Поди прочь, — уйди! Расшиб бы я тебя…
Он почти шептал ей ругательства прямо в лицо. Глаза у него были налиты кровью, борода тряслась, а руки невольно тянулись к ее волосам, выбившимся из-под платка.
Она же смотрела на него спокойно своими зелеными глазами.
— Убить бы мне тебя, потаскуха ты! Погоди… налетишь еще… сломят тебе башку!
Она усмехнулась, помолчала, а потом, вздохнув глубоко, бросила ему:
— Ну, полно… Прощай!
И, круто повернувшись, пошла назад.
Василий рычал вслед ей и скрипел зубами. А Мальва шла и все старалась попасть своими ногами в ясные глубокие следы ног Василия, оттиснутые в песке, и, попав в этот след, она старательно затирала его своей ногой. Так она медленно шла вплоть до бочек, где Сережка встретил ее вопросом:
— Ну, проводила?
Она утвердительно кивнула ему головой и села рядом с ним. Яков смотрел на нее и ласково улыбался, двигая своими губами так, точно он шептал что-то, слышное только ему.
— Что же, — проводила, жалко стало? — снова спросил ее Сережка словами песни.
— Ты когда пойдешь туда, на косу? — ответила она вопросом, кивая головой в море.
— Вечером.
— И я с тобой…
— Важно!.. Это я люблю…
— И я пойду! — решительно заявил Яков.
— Кто тебя зовет? — спросил Сережка, щуря глаза.
Раздался дребезжащий звон разбитого колокола — призыв к работе. Звуки торопливо неслись в воздухе один за другим и умирали в веселом шорохе волн.
— А вот она позовет! — сказал Яков, вызывающе глядя на Мальву.
— Я? На что ты мне нужен? — удивилась она.
— Будем говорить прямо, Яшка!.. — сурово сказал Сергей, поднимаясь на ноги. — Ежели ты к ней приставать будешь — изобью вдрызг! А пальцем тронешь — убью, как муху! Хлопну по башке — и нет тебя на свете! У меня — просто!
Все лицо его, вся фигура и узловатые руки, потянувшиеся к горлу Якова, очень убедительно говорили о том, как все это просто для него.
Яков отступил на шаг и сдавленно сказал:
— Погоди! Ведь она сама же…
— Цыц — и все тут! Что ты такое? Не тебе, собака, барашка поедать: скажи спасибо, коли дадут костей поглодать… Ну?.. Чего буркалы пялишь?
Яков взглянул на Мальву. Зеленые глаза ее усмехались в лицо ему обидной, унижающей усмешкой, и она прижалась сбоку к Сережке так ласково, что Якова в пот бросило.