Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных (с иллюстрациями)
Шрифт:
Болботун. Снимай аппарат.
Телефонист снимает аппарат. Суета.
Коня мне!
Гайдамаки. Коня командиру!
За окном топот, гул, крики, свист. Все выбегают со сцены. Потом гармоника гремит, пролетая. Бочка и ларь проваливаются.
Кошмар. Видал? (Проваливается.)
Алексей(во
Елена(появляется, зажигая свет). Алеша. Алеша! Что ты, Бог с тобой?
Алексей. Скорей. Скорей. Надо помочь. Вон он, может быть, еще жив…
Елена. Кто, Алеша?
Алексей. Еврей.
Елена. Алеша, проснись.
Алексей(просыпаясь). Что это лежит?
Елена. Голубчик, это халат.
Алексей. Халат? Разве халат?
Елена. Алеша, ты знаешь, у тебя нервы расстроены. Ты успокойся. Успокойся.
Алексей. Но до чего реально, Господи Боже мой.
Елена. Дать тебе валерианки?
Алексей. Нет, не надо.
Елена. Что ты увидал?
Алексей. Кошмар. Будто бы гайдамаки появились, петлюровцы и тут вот убили еврея, замучили. И Кошмар с желтыми отворотами, зеленый весь, показал мне…
Николка(появляясь в одеяле). Что тут такое происходит?
Елена. Алексей страшный сон увидал и закричал.
Николка. Страшный сон. Ага… Это, видишь ли, Алеша, у тебя нервы расстроены под влиянием гражданской войны. Я думаю, лучше всего принять валериановых капель.
Алексей. Не хочу. Не надо. Елена, иди спать. Извини; что я вас всех взбудоражил.
Елена. Ну, засыпай спокойно.
Алексей. Слушай, Никол, а ты возле меня посиди, пока я не засну.
Николка. Ага. Хорошо. С большим удовольствием. Я даже в крайнем случае могу здесь спать лечь. (Садится в кресло.)
Алексей. Не надо. Ты только посиди.
Пауза.
Николка. У меня у самого нервы расстроены. (Зевает.) Ты знаешь, Алеша, события мне начинают представляться в крайне серьезном свете. Я думаю, что нас ожидают большие неприятности.
Алексей(засыпая). Угу…
Николка. Если мы этого Петлюру не отразим, то Бог знает, что получится. Вы спите, господин доктор. Алеша, спишь?
Пауза.
Ну и я засну. (Тушит свет.)
Часы бьют шесть раз. Играют менуэт.
Конец первой картины
Вестибюль
На сцене офицеры и юнкера формирующегося артиллерийского дивизиона. Дивизион вооружается к бою. Ящики, пулеметы. Все офицеры в длинных шинелях, с револьверами и в шпорах. Юнкера в таких же шинелях, большинство тоже со шпорами. Гул. Движение.
Студзинский(на верхней площадке). Поживее, господа офицеры.
Мышлаевский. Студенты, смотрите! (Влезает на ящик, целится, показывает, как заряжать винтовку.) Кто не умеет — осторожнее. Юнкера, объясните студентам.
Движение. Голоса: «Давай сюда ящики. Не так. Не так…», «Выбрось патроны…». «Крышку приподнимите…» Движение.
Студзинский. Господин доктор, будьте любезны принять команду фельдшеров и дать ей инструкцию на случай боя.
Алексей. Хорошо-с. (Перед ним двое санитаров с повязками Красного Креста.) В цейхгаузе ящики с медикаментами, вскройте их, выньте сумки, наденьте на себя. Артиллеристам раздайте по два индивидуальных пакета и объясните, как с ними нужно обращаться в случае надобности.
Санитар. Слушаю, господин доктор.
Алексей. Так не козыряют, голубчик. (Показывает). Ступайте.
Санитары уходят. Гул и стук. Весь дивизион выравнивается в две шеренги с винтовками и со штыками.
Мышлаевский. Первая батарея, смирно…
3-й офицер. Вторая батарея, смирно…
Мышлаевский. Господин капитан, дивизион готов.
Тишина.
Студзинский. Отставить. Вольно. Дайте им отдохнуть. Господ офицеров попрошу ко мне.
Мышлаевский, 1-й, 2-й, 3-й офицеры подходят к Студзинскому.
Впечатление?
Мышлаевский. У меня в батарее человек сорок понятия не имеют о винтовке. Трудновато.
Пауза.
1-й офицер. Студенты…
Студзинский. Настроение?
Мышлаевский. Сегодня утром гробы с убитыми офицерами пронесли как раз мимо гимназии. Дивизион в это время был на плацу и видел. Студентики смутились. На них дурно влияет.
Пауза.