Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных (с иллюстрациями)
Шрифт:
Лариосик. Что же, если обществу угодно — я скажу. Только прошу извинить. Ведь я не готовился. Мы встретились в самое трудное и страшное время, и все мы пережили очень, очень много… И я в том числе. Я, видите ли, перенес жизненную драму, и мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны.
Мышлаевский. Очень хорошо про корабль, очень…
Студзинский. Тише.
Лариосик. Да, корабль. Пока его не прибило в эту гавань с кремовыми шторами, к людям, которые мне так понравились. Впрочем, и у них я застал драму. Василис… Василий Иванович, я сервиз куплю вам, честное слово…
Ванда.
Василиса. Да уж пожалуйста… А то совершенно обездолили. На блюдечках едим.
Лариосик. Впрочем, не стоит вспоминать о печалях. Время повернулось. Вот сгинул Петлюра… Мы живы и здоровы. Все снова вместе. И даже больше того. Вот Елена Васильевна… она тоже много перенесла и заслуживает счастья, потому что она замечательная женщина.
Мышлаевский. Правильно, товарищи! (Выпивает рюмку водки.)
Лариосик. И мне хочется ей сказать словами писателя: «Мы отдохнем, мы отдохнем»…
За сценой глухой и грузный пушечный удар. За ним другие — девять.
Мышлаевский. Так! Отдохнули! Пять, шесть, девять.
Ванда. Боже мой, опять начинается! Вася, нужно домой.
Елена. Неужели бой опять?
Шервинский. Спокойствие. Знаете что? Это салют.
Мышлаевский. Совершенно верно. Шестидюймовая батарея салютует!
Николка. Поздравляю вас, в радости дождамшись. Они пришедши, товарищи!
Мышлаевский. Ну что же? Не будем им мешать. Тащите карточки, господа. Кто во что, а мы в винт. Буду у тебя, Лена, сидеть сорок дней и сорок ночей, пока там все придет [113] в норму. А засим поступлю в Продовольственную Управу. Василий Иванович, не угодно ли робберок? [114] А?
Василиса. Покорнейше благодарим. Уж я и не знаю. Домой бы.
113
В других публикациях: не придет в норму.
114
См. у Даля роббер — в картежной игре вист, несколько игр, составляющих как бы одну игру, по расчету.
Мышлаевский. Успеем. Прошу…
Ванда. Вася по крупной не играет…
Мышлаевский. Помилуйте, мы по маленькой… У меня пиковая девятка. Ларион, бери!
Лариосик. У меня, конечно, тоже пики.
Мышлаевский. Сердца наши разбиты. Ничего. Не унывай. Прошу, капитан. Черт. У всех пики. Николка, выходи!
Николка выходит и зажигает елку, потом берет гитару.
Мышлаевский. Вот здорово… Черт, уютно.
Николка. Как в казарме.
Мышлаевский. Прошу без острот!
Лариосик. Огни… огни…
Студзинский. Сыграйте, Никол, вашу юнкерскую на прощание.
За карточным столом усаживаются Студзинский, Мышлаевский, Лариосик
Мышлаевский. Только не громко, а то влетит вам по шапке за юнкерские песни. (Тасует карты.)
Николка(напевает). Вставай, там-там, тата там та…
Мышлаевский. Вставай! Только что уютно уселся и опять вставай! Нет, уж я не встану, дорогие товарищи, как я уже имел честь доложить. Меня теперь клещами отдирай! (Сдает.)
Елена. Николка, спой «Съемки».
Николка (Поет, выходя с гитарой к рампе.)
Прощайте, граждане, Прощайте, гражданки, Съемки закончились у нас… Гей, песнь моя, любимая… Буль-буль бутылочка Казенного вина..За сценой начинается неясная оркестровая музыка. Оркестровая музыка за сценой странно сливается с Николкиной гитарой.
Елена. Идут, Леонид, идут. (Убегает с Шервинским к окну.)
Василиса вскакивает. Ванда тоже вскакивает. За ломберным столом подпевают Николке.
Николка.
Уходят и поют, Юнкера гвардейской школы, Их трубы и литавры, Тарелки звенят… Граждане и гражданки Взором отчаянным Вслед юнкерам Уходящим глядят…Лариосик. Господа, слышите, идут! Вы знаете — этот вечер — великий пролог к новой исторической пьесе…
Мышлаевский. Но нет, для кого пролог, а для меня — эпилог. Товарищи зрители, белой гвардии — конец. Беспартийный штабс-капитан Мышлаевский сходит со сцены. У меня пики.
Сцена внезапно гаснет. Остается лишь освещенный Николка у рампы.
Николка.
Бескозырки тонные Сапоги фасонные…Гаснет и исчезает.
Занавес
Конец