Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных (с иллюстрациями)
Шрифт:
Лариосик. Нет, я в вас влюблен.
Елена. Не надо в меня влюбляться, Ларион. Не надо.
Лариосик. Знаете что? Выйдите за меня замуж.
Елена. Вы трогательный, Ларион, только это невозможно.
Лариосик. Он не приедет. А как же вы будете одна. Одна… без поддержки, без участия. Хотя, конечно, я поддержка довольно парш… слабая… Я неудачник. Но я вас очень буду любить. Всю жизнь. Вы мой идеал. Он не приедет. Теперь в особенности,
Елена. Я знаю, что он не вернется. Но не в этом дело. Если б он даже и вернулся, моя жизнь с ним кончена.
Лариосик. Его отрезали. А у меня сердце обливалось кровью, когда я видел, что вы остались одна. Ведь на вас было страшно смотреть, ей-богу!
Елена. Разве я такая плохая была?
Лариосик. Ужас, кошмар. Худая, лицо желтое-прежелтое.
Елена. Что вы выдумываете, Ларион!
Лариосик. Ой, да разве я могу разговаривать с красавицами? Уж я скажу. Но вы теперь лучше. Гораздо лучше. Румяная-прерумяная.
Елена. Вы, Лариосик, неподражаемый человек. Идите ко мне. Я вас в лоб поцелую. В лоб.
Лариосик. В лоб. Эх… В лоб, так в лоб. Черная моя звезда.
Елена целует его в губы.
Лариосик. Конечно, разве можно полюбить меня?
Елена. Очень даже можно. Только у меня есть роман.
Лариосик. Что? У кого? Роман? У вас? Не может быть.
Елена. Позвольте! Разве уж я не гожусь?
Лариосик. Вы — святая. Кто он? Кто он? Я его знаю?
Елена. И очень хорошо…
Лариосик. Стойте, стойте, стойте, стойте. (Садится, подумал, вспомнил.) Молодой человек… вы ничего не видали… Ходи с короля… А я думал, что это сон. Проклятый счастливец.
Елена. Лариосик, это нескромно.
Лариосик. Я ухожу… Я ухожу…
Елена. Куда? Куда?
Лариосик. За водкой, к армянину: напьюсь до бесчувствия.
Елена. Так я вам и позволила. Ларион, я буду вам другом.
Лариосик. Читал, читал в романах… Как другом буду — значит — крышка, конец. (Надевает пальто.)
Елена. Лариосик, возвращайтесь скорей. Скоро гости придут.
Лариосик(открыв дверь, сталкиваясь с входящим Шервинским. Тот в мерзкой шляпе и изорванном пальто.) Кто это?
Шервинский. Здравствуйте!
Лариосик. Да, здравствуйте, здравствуйте. (Уходит)
Елена.
Шервинский. Ну, спасибо, Елена Васильевна. Я уж попробовал. Сегодня еду на извозчике, а уж какие-то пролетарии по тротуарам так и шныряют, и один говорит: ишь, украинский барин, погоди до завтра. Завтра мы вас с извозчиков поснимаем. Мерси! У меня глаз опытный. Поздравляю вас. Петлюре крышка. Сегодня ночью красные будут. Стало быть — Советская Республика и тому подобное.
Елена. Чему же вы радуетесь? Можно подумать, что вы сами большевик.
Шервинский. Я не большевик, но если уж на то пошло, и мне предложат выбор — петлюровца или большевика — простите, предпочитаю большевика. Я — сочувствующий. У дворника напрокат взял пальтишко, беспартийное пальтишко.
Елена. Сию минуту извольте снять эту гадость.
Шервинский. Слушаю! (Снимает пальто, шляпу, галоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, Лена. Никого дома нет. Как Николка?
Елена. Николка-подлый. Не успел с постели встать, уже улетел вино доставать.
Шервинский. Лена, Лена.
Елена. Пустите. Постойте. Зачем же вы баки сбрили?
Шервинский. Гримироваться удобней.
Елена. Большевиком вам гримироваться удобней. У… Хитрое и малодушное создание. Ну, идите, идите!
Шервинский. Красиво… елка… Лена, пока никого нет… Я приехал объясниться… Можно?
Елена. Объяснитесь.
Шервинский. Лена! Вот все кончилось. Николка выздоровел. Петлюру выгоняют. Я дебютировал… Все хорошо. Больше томиться так невозможно. Он не приедет. Его отрезали. Разведись с ним и выходи за меня. Лена, я не плохой, ей-богу. Я не плохой. Ведь это мучение. Ты одна чахнешь.
Елена. Ты исправишься?
Шервинский. А чего мне, Леночка, исправляться?
Елена. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь и, прежде всего — перестанете лгать.
Шервинский. Неужто я такой лгун, Леночка?
Елена. Не лгун вы, а Бог знает, какой-то пустой, как орех. И хвастун. И ведь не глуп и не зол, а между тем… Когда погоны носил — ходил… (Изображает.) Что это такое? Лейб-гвардии… гм…
Шервинский. Мама, мма… кхе… Ей-богу, я так никогда не ходил.
Елена. Молчи! Что такое? У нас в доме никогда никто не лгал, и я не хочу, чтобы это прививалось. Срам! Государя императора в портьере видел… и прослезился… и ничего подобного не было… Эта длинная меццо-сопрано, а оказывается — она просто продавщица в кофейне Самадени.