Том 4. Повести
Шрифт:
Оля. А чего сюрприз?
Тарасов. Я думал, вы — фурия революции, а вы — мадонна Мурильо!
Оля (не совсем поняв, но с гневом). Сами вы Мурильо.
Тарасов. Нет! Клянусь небом! Откуда вы взялись?
Оля. С Малого Фонтана.
Тарасов. Рыбачка?
Оля (высокомерно). Гражданин, вас это не касается.
Царев. Оружие
Тарасов. А как же. Имеется. Вот оно. (Вынимает карандаш и потрясает им над головой.)Оружие поэта. Карандаш. Графитный, граненый, как штык вороненый!..
Вокруг смех, аплодисменты.
Царев. Брось дурака валять. Я спрашиваю: оружие есть? Объявляйте. А то найдем — расстреляем на месте. Ну?
Публика в нерешительности переглядывается, выворачивает карманы.
Голоса. Нет оружия. У меня нет. У меня нет. Тоже нет.
Орловский (осторожно вынимает из кармана и кладет под стул маленький браунинг). Нет.
Царев. Хорошо. По распоряжению губревкома вечер закрывается. Идите домой.
Публика и поэты выходят из зала мимо Царева, Оли и солдата. Тарасов гордо держит перед собой карандаш. Царев смеется.
Царев (Тарасову). Спрячьте свое оружие. Пригодится.
Тарасов. Гран мерси. (Проходит.)
Царев (оглядывая Орловского). Бывший офицер?
Орловский. Прапорщик.
Царев. Проходи.
Орловский проходит.
Публика и поэты спускаются по лестнице. Тарасов, студент, Гуральник бегут, обгоняя всех.
Возле кассы. Тарасов, Гуральник, студент и другие поэты.
Тарасов стучит в дверь кассы. Молчание. Колотит кулаками. Молчание. Открывает дверь. Заглядывает. Никого. На столике банка гуммиарабика и длинные ножницы. Тарасов оборачивается к поэтам.
Тарасов. Так я и знал.
Гуральник. Что? Унес кассу? Опять?
Тарасов. Опять.
Студент. Ах, падаль! Ах, сук-кин сын!
Гуральник. А мой гонорар? Где мой гонорар?!
Дочь. Папа, не волнуйся. Можно подумать, что мы не имеем на обед.
Гуральник. «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать!» Я принципиально требую свой гонорар! Я не уйду отсюда без моего гонорара.
Тарасов. Ну, так вам придется сюда переселиться вместе с вашей аптекой. До свидания, Гуральник.
Гуральник.
Тарасов бежит в гардероб, где его ждет уже одетый Орловский.
Тарасов. Опять Аметистов унес кассу и ни черта не заплатил. Сколько раз я давал себе честное слово не выступать, пока не получу денег. Ну, не мерзавец?
Орловский. Мерзавец.
Тарасов берет свое жиденькое, коротенькое пальтишко, одевается, наматывает шарф. К Тарасову подходит поэтесса в хорошенькой шубке. Ее держит под руку аккомпаниатор в бобровой шапке и бобровом воротнике.
Поэтесса. Изумительно. Чеканно. Вдохновенно. Даже завидно. Спасибо, Тарасов. (Крепко, по-мужски встряхивает его руку.)Пойдемте, Базиль. (Уходит с аккомпаниатором.)
Тарасова окружают окололитературные девицы и совсем юные поэты.
Они протягивают ему альбомы.
1-я девица. Извините, что, не будучи знакомой… Пожалуйста… Тарасов, умоляю вас… хоть два слова…
2-я девица. Да, да. Пожалуйста. И мне. Вот здесь.
Тарасов. Ой, нет, что вы! Я не умею. Я хочу спать. Попросите у Орловского.
1-я девица (вежливо Орловскому). Да, пожалуйста, и вы тоже.
Орловский. Я в альбомы не пишу. Я не барышня.
Орловский идет к выходу. Тарасов за ним. За Тарасовым поклонницы с альбомами.
Они стонут:
Голоса поклонниц. Тарасов, напишите! Пожалуйста! Напишите!
Тарасов. В следующий раз, в следующий раз!
Улица возле консерватории. Орловский под фонарем. Один. Подбегает Тарасов.
Тарасов. Насилу отбился.
Орловский. Пошли.
Тарасов и Орловский идут по улице. Всюду следы недавнего боя: то согнутый фонарный столб, то убитая лошадь, то простреленная штора магазина, иногда под ногами хрустит битое стекло. Изредка проходит красногвардейский патруль. Сухая, холодная лунная ночь. Маленькая резкая и яркая луна. Четкие тени. Голубые стены домов. Шаги звенят, как по чугуну. Панорама прохода Орловского и Тарасова по городу.
Орловский. Между прочим, как это ни странно, но, говорят, Лермонтов не имел успеха у женщин. Вообще не имел успеха в свете.