Том 4. Произведения 1857-1865
Шрифт:
Прокофий Иваныч. Отчего, кажется, тут светопреставлению быть!
Фурначев. Ну… Теперь возьми ты, вместо стола, звезду и переставь ее с востока к западу — следует ли из этого, чтоб кончина мира была?
Прокофий Иваныч. А Христос их знает, ваше высокородие! Мы тоже не свое болтаем… нам пишут так.
Фурначев. Я тебе вот как на это скажу, что за такие безобразные толки надо в Сибирь ссылать… А ты коли понимаешь, что они вздор, так презри их, а не то чтоб в народ пущать! (К публике.)Не понимаю даже, каким образом в газетах
Прокофий Иваныч (с расстановкой).Я к вашему высокородию за советом пришел.
Фурначев. Ну?
Прокофий Иваныч. Мы так уж удумали… чтоб нам тятенькиной воле… покориться надоть…
Фурначев (с невольным испугом).То есть как? что ты там, любезный, городишь?
Прокофий Иваныч. Точно так-с; нам без родительского благословения жить невозможно.
Фурначев. Что ж, и с украшением своим, чай, расстанешься? (Указывает на бороду.)
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие!
Фурначев. Фрак наденешь, голову `a la черт побери уберешь… ты, брат, уж прежде показаться приди.
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие, кабы не нужда наша…
Фурначев. Что ж, любезный друг, это дело хорошее. Родительскую волю уважать надо. Только если ты насчет наследства хлопочешь, так это напрасно: папенька вчерашний день и духовную уж совершил. (В сторону.)Припугнуть его!
Прокофий Иваныч (таинственно).Мне на этот-то счет и желательно бы с вашим высокородием разговор иметь.
Фурначев. Разговаривай, братец, разговаривай.
Прокофий Иваныч. Я так скажу, ваше высокородие, что если бы да этой духовной не было, так я бы тому человеку, который мне эту спекуляцию устроит, хорошую от себя пользу предоставил.
Фурначев. Это резон… а как например?
Прокофий Иваныч. Да если бы, например, миллион, так сто бы тысячек…
Фурначев (в сторону).А не дурно придумал, бестия!.. Кабы на жадного человека, так и успел бы, пожалуй!.. посмеяться разве над ним? (Громко.)Нет, уж прибавь еще полсотенки.
Прокофий Иваныч. Ну, и полсотенки прибавить можно.
Фурначев. А чем же ты меня заверишь, что обещание твое не на воде писано?
Прокофий Иваныч. Неужто уж ваше высокородие мне не верите… Я готов хошь какой угодно образ со стены снять…
Фурначев. Д-да… Так ты непременно хочешь бороду-то себе обрить?
Прокофий Иваныч. Да-с, это наше беспременное намеренье.
Фурначев (пристально глядя ему в глаза).Ты за кого же меня принимаешь?
Прокофий Иваныч (оторопев).Помилуйте, ваше Высокородие…
Фурначев.
Прокофий Иваныч. Помилуйте, ваше высокородие…
Фурначев. Нет, ты ведь по городу пойдешь славить, что я с тобой заодно! ты вот завтра бороду себе оголишь да пойдешь своим безобразным родственникам сказывать, что статский советник Фурначев тебя к такому поступку поощрил!.. (Скрещивая на груди руки и сильнее наступая на него.)Так ты, стало быть, ограбить семью-то хочешь? Ты, стало быть, хочешь ограбить своего единственного сына и отдать отцовское достояние, нажитое потом и кровью… да, сударь, потом и кровью! — на поругание встречной девке, которую тебе вздумалось назвать своею женою? И ты хочешь, чтоб я был участником в таком деле? Ты хочешь, чтоб я в пользу твою продал и честь и совесть, которым я пятьдесят лет безвозмездно служу!.. (С достоинством.)Так у меня, сударь, беспорочная пряжка есть, которая ограждает меня от подобных подозрений!.. Вон!
Прокофий Иваныч хочет удалиться, но в это время дверь отворяется, и входит Понжперховский.
Те жеи Понжперховский.
Понжперховский. Семену Семенычу нижайше кланяюсь! А, и вы, Прокофий Иваныч, здесь?
Фурначев. Я очень рад, Станислав Фаддеич, вас видеть… особенно при теперешних обстоятельствах. (Прокофью Иванычу.)Не уходи!
Понжперховский. Я к Настасье Ивановне. Я, как известно вам, Семен Семеныч, больше по женской части-с…
Фурначев. Нет, вы не уходите. Вот я вам порасскажу про этого молодца…
Прокофий Иваныч хочет уйти. Нет, любезный друг, теперь стой! Я хочу, чтобы целый свет узнал, каковы твои нравственные правила!
Прокофий Иваныч (жалобно).Помилуйте, ваше высокородие… ведь старик уж я!
Фурначев. Тем более, сударь, стыда для тебя: молодой человек может отговариваться неопытностью…
Понжперховский. Стало быть, случилось что-нибудь… скажите, пожалуйста!
Фурначев. Представьте себе, что почтеннейший благоприятель явился ко мне с предложениями насчет смерти нашего уважаемого Ивана Прокофьича! Как вы думаете, хорош поступок со стороны почтительного сына?
Прокофий Иваныч поникает головой.
Понжперховский. Не знаю, Семен Семеныч, я никогда в таких обстоятельствах не находился… Конечно, не лестно, должно быть, для почтенного родителя…
Фурначев. И представьте себе, что он мне за эту механику полтораста тысяч предлагал… Шутка сказать, полтораста тысяч! (С чувством собственного достоинства.)За кого же вы меня, сударь, считали, спрашиваю я вас?