Том 4. Сашка Жегулев. Рассказы и пьесы 1911-1913
Шрифт:
Хаггарт минуту молчит, потом вынимает трубку изо рта и весело смеется:
— Это ты сам придумал?
— Я так думаю, — скромно говорит Хорре.
— Ловко! И стоило для этого учить тебя священной истории. Тебя поп учил?
— Да. В каторжной тюрьме. Тогда я был невинен, как голубица. Это тоже из священной истории, Нони: там всегда так говорится.
— Он был глуп! Тебя надо было не учить, а тогда же повесить, — говорит Хаггарт
Пьют. Хорре топает ногой по каменному полу и спрашивает:
— Тебе нравится эта неподвижная штука?
— Я хотел бы, чтобы подо мною плясала палуба.
— Нони! — кричит матрос восторженно. — Нони! вот я слышу настоящее слово! Уйдем же отсюда. Я не могу так существовать, я утопаю в джине, я ничего не понимаю в твоих поступках, Нони! Ты с ума сошел. Откройся мне, мальчик. Я был твоей нянькой, я с пальца кормил тебя, Нони, когда твой отец привез тебя на борт. Помню, как горел тогда город, а мы уходили в море, и я не знал, что с тобою делать: ты визжал как поросенок в камбузе. Я даже хотел бросить тебя за борт, так ты мне надоел тогда. Ах, Нони, это все так чувствительно, что я не могу вспоминать. Я должен выпить. Выпей и ты, мальчик, но только не сразу, не сразу!
Пьют. Хаггарт тяжело и длительно шагает, как человек, запертый в темнице, но не желающий убежать.
— Тоска! — говорит он, не глядя на Хорре.
Тот с видом понимания утвердительно кивает головой.
— Тоска, понимаю. С тех пор?..
— С тех пор.
— С тех пор, как мы утопили тех? Они очень кричали.
Хаггарт. Я не слыхал их крика. Но вот это я слышал: в груди у меня оборвалось что-то, Хорре. Всегда тоска, везде тоска! Пить!
Пьет.
— Тот, который плакал — уж не боюсь ли я его, Хорре? Вот было бы хорошо! У него текли слезы и он плакал, как несчастный. Зачем он делал это? Может быть, он из такой страны, где никогда не слыхали о смерти, как ты думаешь, матросик?
Хорре. Я его не помню, Нони. Ты так много говоришь о нем, а я не помню.
Хаггарт. Он был глупец. Себе он испортил смерть, а мне испортил жизнь. Я его проклинаю, Хорре. Пусть он будет проклят. Но только это ничего не значит, Хорре — нет!
Молчание.
Хорре. Хороший джин на этом берегу. Оно наладится, Нони, пройдет полегоньку. Уж если ты проклял, так ему нет никакой задержки: пройдет в ад, как устрица.
Хаггарт качает головою:
— Нет, Хорре, нет! Тоска. Ах, матрос, зачем я остановился тут, где я слышу море? Уйти бы мне туда, в глубину земли, где совсем не знают моря, где никогда о нем не слыхали
— Такой земли нет.
— Есть, Хорре. Давай пить и смеяться, Хорре. Этот органист лжет. Спой ты мне, Хорре, ты поешь хорошо. В твоем хриплом голосе я слышу скрипение снастей, твой припев — как разорванный бурею парус. Пой, матросик.
Хорре мрачно качает головой.
— Нет, я не буду петь.
— Тогда я заставлю тебя молиться, как тех!
— И молиться ты меня не заставишь. Ты капитан, и ты можешь убить меня, и вот тебе твой пистолет. Он заряжен, Нони. А теперь я буду говорить правду. Капитан! От лица всего экипажа с вами говорит Хорре, боцман.
Хаггарт говорит:
— Оставь это представление, Хорре. Тут нет никакого экипажа. Мы двое. Выпей лучше.
Пьет.
— Но он тебя ждет, ты это знаешь. Капитан, вы намерены вернуться на корабль и снова принять командование?
— Нет.
— Капитан, вы не намерены ли пойти к тем береговым и жить с ними?
— Нет.
— Я не понимаю твоих поступков, Нони. Что же вы намерены делать, капитан?
Хаггарт молча пьет.
— Не сразу, Нони, не сразу. Вы намерены, капитан, торчать в этой дыре, пока придут полицейские собаки из города и потом нас повесят, даже не на рее, а просто на ихнем дурацком дереве?
— Да. Ветер крепчает. Ты слышишь, Хорре, ветер крепчает?
— А золото, которое мы зарыли тут? — показывает пальцем вниз.
— Золото? Возьми его и иди с ним куда хочешь.
Матрос говорит гневно:
— Ты плохой человек, Нони. Ты только что ступил на землю и уже у тебя мысли предателя. Вот что делает земля!
— Молчи, Хорре. Я слушаю. Это наши матросы поют, ты слышишь? Нет, это вино бьет мне в голову. Я скоро буду пьян. Дай бутылку.
— Не пойдешь ли ты к попу? Он отпустит тебе грехи.
— Молчать! — ревет Хаггарт и хватается за пистолет.
Молчание. Буря крепнет. Хаггарт возбужденно шагает, натыкаясь на стены. Отрывисто бормочет что-то. Вдруг хватает парус и яростно срывает его, впуская соленый ветер. Плошка почти гаснет и пламя в камине мечется дико — как Хаггарт.
— Зачем ты запер ветер? Теперь так, теперь хорошо — иди сюда.
— Ты был грозою морей! — говорит матрос.
— Да. Я был грозою морей.
— Ты был грозою берегов! Твое славное имя гремело, как прибой, по всем побережьям, где живут только люди. Они видели тебя во сне. Когда они думали об океане, они думали о тебе. Когда они слышали бурю, они слышали тебя, Нони!
— Я жег их города. Подо мною колышется палуба, Хорре. Подо мною колышется палуба!