Том 4. Творимая легенда
Шрифт:
Но мечты о счастливой природе Островов, как дальнее милое воспоминание, все чаще и чаще соблазняли ее. Малый рассудок ее тщетно боролся с великим разумом, голосом непреклонной судьбы.
Русские власти долго не могли решить, как следует отнестись к кандидатуре Триродова. Пока стали наводить справки. Началась длинная переписка, — секретная, конечно. Завязалась и дипломатическая переписка. Тогда решили, что надо попытаться прекратить скандал в самом начале.
К Триродову командировали для объяснений скородожского вице-губернатора, который к тому
Вице-губернатор боялся ехать мимо тех кустов, из которых в него стреляли. Поэтому он отправился к Триродову по реке, в моторной лодке, окруженный вооруженными полицейскими.
И вот, Ардальон Борисович сидел в гостиной Триродова и смотрел на Триродова с тупою важностью. Золотая оправа его очков блестела, щеки были румяны, как прежде, и только на голове кое-где видны были белые волоски. Он важно спрашивал:
— На каком основании вы изволили выставить вашу кандидатуру на королевский престол?
Триродову было скучно и досадно вести этот совершенно ненужный разговор. Хотелось поскорее кончить его. Резко и холодно он спросил:
— А вам-то что, Ардальон Борисович?
— Надо было испросить надлежащее разрешение, — сказал вице-губернатор.
Он говорил это с такою забавною серьезностью, что Триродов невольно улыбнулся. Он возразил:
— Нет, Ардальон Борисович, в этом не было никакой надобности.
Вице-губернатор важно и тупо говорил:
— Как же это вы говорите, что нет надобности! Это вы вздор говорите. Спрашивать разрешение всегда и на все надобно. Всякий станет делать, что захочет, так никакого порядка не будет. Вы вводите правительства в затруднение.
— Не вижу, какое тут затруднение для правительства, — возразил Триродов.
— Международный вопрос, — сказал вице-губернатор.
На его угрюмом лице отразился какой-то странный страх. Он говорил важно и уныло:
— Вы тут петли путаете, а там распутывать приходится. Вы не знаете политики, думаете, что все пустячки. Так нельзя. И без вас забот много. Публика волнуется. Адвокаты разные партии придумывают, нелегальные, тоже без разрешения хотят. Революционеры заставляют рабочих бастовать, а не то, говорят, мы ваши семьи вырежем. Рабочие и не хотят, да бастуют. Крестьянам тоже все земли мало. Да еще все в короли захотят, так нам житья не будет.
Триродов молчал и рассеянно глядел в окно. Вице-губернатор, помолчав немного, сердито сказал:
— Мы объявим, что вы действуете на свой страх.
Триродов холодно возразил:
— Это — ваше дело. Притом же это будет согласно с истиною. Вам сразу же поверят.
Вице-губернатор говорил угрюмо:
— В случае чего, вы не рассчитывайте на нас. Правительство вас не поддержит. Заварили кашу, сами и расхлебывайте.
Триродов холодно возразил:
— Я не прошу и не ищу ничьей поддержки.
— Вы должны понимать, — говорил вице-губернатор, —
Триродов сказал с улыбкою:
— Государственное, это верно, — да только не нашего государства. Имею я право или нет, — уж в этом разберется население Соединенных Островов. Если окажется надобность, так дипломаты и юристы разберутся в том, что мне и другим следует сделать.
Вице-губернатор угрюмо сказал:
— Мы от вас отберем подписку, что вы обязуетесь прекратить эту вашу агитацию.
Триродов посмотрел на него с удивлением. Сказал улыбаясь:
— Как же это вы отберете? Я вам не дам такой подписки.
— Вы обязаны дать.
— Да не дам.
— Ну, так мы вас вышлем из России.
Триродов возразил:
— Это мне ничуть не помешает.
Вице-губернатор встал. Сказал очень сердито:
— Ну, прощайте. Я вам сказал, что надо. Будете упорствовать, вам же хуже будет.
Триродов весело засмеялся. Сказал:
— Как, Ардальон Борисович, вы уже кончили? Это и все? За тем вас ко мне и посылали?
Вице-губернатор спросил:
— А что же еще?
Триродов говорил:
— Вашею целью было убедить меня отказаться от этой кандидатуры, не так ли? Убедить, не правда ли? Но я ведь не слышал от вас ни одного аргумента убедительного. А может быть, я бы и согласился бы с вами, если бы вы сумели меня убедить. Ведь вы — бывший педагог, стало быть, должны владеть искусством убеждения. Попробуйте.
И Триродов опять засмеялся. Вице-губернатор сердито закричал:
— Вы не имеете права надо мною смеяться! С вами говорит не какой-нибудь щелкопер, а скородожский вице-губернатор, действительный статский советник Передонов! Я вам дело говорю, а на аргументы мне наплевать. За мною не аргументы, а высокий авторитет власти, — непреложный авторитет.
Лицо Триродова опечалилось. Он тихо сказал:
— Авторитет власти должен иметь разумные основания. Власть, не умеющая себя оправдывать, не должна существовать.
Вице-губернатор покраснел от злости. Он рычал свирепо:
— Разумных оснований захотели? Власть опирается на силу — вы это слышали? О волевых импульсах слышали? Кузькину мать знаете? Власть — этим все сказано. Нет, серьезно вам говорю, бросьте эту вашу затею. А пока имею честь кланяться. Мне разводить аргументы некогда, я не химик и не ботаник.
Вице-губернатор торопливо сунул руку Триродову и быстро вышел.
Наконец влиятельные члены демократического кружка, группирующегося вокруг редакции «Труды и Дни», решительно высказались за то, чтобы кандидатура Георгия Триродова была поставлена. Этим они увлекли и других. Многие повторяли слова доктора Эдмонда Негри:
— Как в древности поэты требовали себе лаврового венца, так этот смелый человек потребовал себе короны.
Некоторые из социал-демократов выразили принципиальное согласие не противиться этой кандидатуре. Другие говорили, что надобно ознакомиться с Триродовым более обстоятельно.