Том 4. Творимая легенда

Сологуб Федор Кузьмич

Когда Ортруда наклонилась над Астольфом и заговорила с ним, мальчику стало стыдно, что он испугался и плакал. Он поспешно вытер слезы и встал на береговой песок, улыбаясь смущенно.

— Пора идти, — сказала Ортруда.

Они вернулись в грот и опять сомкнули за собою тяжелые створы скал.

Нашли у берега бассейна челнок с веслами и на нем добрались до яхты. Оказалось, что на ней никого нет, как они и ожидали. Но яхта была в полной исправности, и только обильная пыль лежала на меди и на дереве.

Ортруда и Астольф прошли в королевскую каюту. Зажгли огни, — и стало

светло и весело, как в домашнем уюте. Яхта была обставлена с тою роскошью, с которою во всех странах содержатся королевские яхты.

Нашли вино, консервы, стаканы. Пили и ели. Ортруда внимательно посмотрела на Астольфа и спросила:

— Скажи мне откровенно, милый Астольф, правда ли, что тайна подземного хода сохраняется?

— Да, ваше величество, это — правда, — сказал Астольф.

— Неужели никто никогда не проговорился? — опять спросила Ортруда.

Астольф улыбнулся, гордый своею близостью к Ортруде и знанием королевской тайны, и говорил:

— Был один только случай. В начале восемнадцатого столетия у одного из моих предков, тоже гофмаршала, был сын Роберт. Ему открыли тайну еще раньше, чем мне, — как только ему исполнилось четырнадцать лет. С радости, что ли, или с чего другого, уж не знаю, он проболтался об этом своему сверстнику, приставленному к нему для услуг и для игр, сыну придворного садовника. Ну, конечно, от этой черни добра не ждать! Проклятый мальчишка сказал о подземном ходе своему отцу, а тот испугался и сдуру побежал к гофмаршалу. Дурак, задавил бы сам сына, если боялся, что тот не сумеет молчать. Гофмаршалу что же оставалось делать! Он застрелил Роберта, даже и королю не сказал, чтобы его не расстраивать. А садовника и его сына сейчас же повесили. Никто не знал, за что. Иначе, конечно, нельзя было.

— А тайна? — спросила королева Ортруда.

Она побледнела, слушая этот простодушно-спокойный рассказ.

— Тайна умерла с ними, — спокойно отвечал Астольф.

И так детски безмятежен был его взор.

— И тебе не страшно? — спросила Ортруда дрогнувшим голосом.

— Я не проболтаюсь, — гордо ответил Астольф.

Опечалилась Ортруда, склонила взоры, задумалась. Астольф стал перед нею на колени. Говорил убеждая:

— Дорогая моя королева, не бойтесь и не сомневайтесь во мне. Я буду всегда вам верен, я свято сохраню вашу тайну, и эту, и всякую, которую вы захотите мне доверить.

Холодно и нежно ласкала Ортруда щеки Астольфа и кудрявую его голову. Астольф дрожал и весь пламенел, и глаза его блистали.

— О, милая, милая королева Ортруда! — восклицал он, целуя Ортрудины руки.

Вдруг глаза Ортруды зажглись знойными желаниями и вдруг потускнели. Она с легким стоном схватила Астольфа за горло и сжала его. Он затрепетал, — и вдруг порывисто обнял Ортруду. Ортруда оттолкнула его, но без гнева. Прикрикнула:

— Мальчишка, как ты смеешь!

Ударила легонько по щеке. Астольф стоял перед нею жалкий и красный. Она засмеялась. Сказала:

— Знающему тайну прощается многое. Но знающий тайну должен быть скромен.

Глава сорок шестая

Маркиза Элеонора Аринас решилась

еще раз свести принца Танкреда и Имогену. Кстати, было полезно познакомить Танкреда с банкиром Эдуардом Лилиенфельдом, очень богатым человеком с очень темною репутациею. Про него говорили, что прошлое его преступно. Имя его связывали с какими-то скандальными приключениями в Конго. Уверяли, что он разжился на торговле черными рабами. Но все это не мешало ему прочно обосноваться в здешнем обществе и завязать более или менее тесные связи со многими в парламентски-деляческих кругах. Теперь он жаждал связей в высшем свете и мечтал о баронском титуле. Элеонора не постеснялась взять с него крупный куртаж за содействие.

И вот на ближайший свой вечер она пригласила, кроме многих, принца Танкреда, маркиза Мелладо с его дочерью и Лилиенфельда. Были приглашены собственно для Танкреда еще некоторые лица: английский посланник, с которым Танкред был дружен, и знаменитейший в том государстве поэт, который недавно написал поэму о викингах и желал поднести Танкреду экземпляр этой книги, только что вышедшей из печати.

Принц Танкред отправился к Элеоноре охотно.

Салон маркизы Аринас пользовался в столице своеобразною славою, и блистательною, и в то же время несколько подозрительною. Попасть в него первый раз считалось интересно и лестно. Бывать у нее считалось прилично очень, но только чтобы не часто. Вопрос — Неужели вы не бываете у маркизы Аринас? — был обиден для самолюбия. Слова — Ее всегда встретишь у маркизы Аринас, — бросали тень на репутацию светской женщины.

На вторники маркизы Аринас собиралось всегда очень блестящее общество и настолько разнообразное, насколько это возможно было для того, чтобы оно все же оставалось аристократическим. Преобладали носители древних фамилий, и с ними смешивались министры и влиятельные парламентарии, владельцы очень крупных состояний и знаменитые своими талантами люди. Выбор этих всех, чуждых старой знати лиц делался всегда очень строго и всегда с определенным расчетом. Нигде так удобно и прилично не устраивались деловые встречи, как у маркизы Элеоноры.

На обеды и вечера маркизы Аринас принимались приглашения и королевами, — один обед и один бал в течение каждого сезона. В салоне же Элеоноры уже не раз устраивались встречи принца Танкреда с его любовницами. И каждый раз на вечере маркизы Элеоноры бывала какая-нибудь приманка, — пел знаменитый итальянец, декламировала великая актриса, гипнотизер показывал свои удивительные фокусы.

Танкред спросил:

— Чем же вы нас порадуете сегодня, дорогая маркиза?

Она улыбнулась загадочно и отвечала:

— Только танцем. А пока гадание, — гадалка с Востока, из ваших любимых стран.

— Чувствую, что сегодня у вас интересная программа, — сказал принц Танкред.

— Так вот, ваше высочество, не хотите ли погадать?

— Очень охотно.

— Я вас провожу, но только до двери.

— Почему так мало?

— Она требует строгой тайны.

Через анфилады многолюдных и шумных зал подошли к двери, завешенной тяжелою темною портьерою. Принц Танкред вошел один в полуосвещенную комнату.