Том 5. Багровый остров (с иллюстрациями)
Шрифт:
Серафима. Все это ушло, и я забыла, и вы не вспоминайте.
Хлудов(бормочет). Да, да, да… Нет, мне приходится вспоминать. А впрочем, помяни, помяни… не будем вспоминать.
Серафима. Ну вот, Роман Валерьянович, я всю ночь думала… Надо же на что-нибудь решиться. Скажите, до каких же пор мы будем с вами этак сидеть?
Хлудов. А вот вернется Голубков — и сразу клубочек размотается. Я вас сдаю ему, и каждый тогда сам по себе, врассыпную. И кончено.
Серафима. Ах, каким безумием было отпустить его тогда! Никогда себе этого не прощу! Ах, как я тоскую по нем! Это Люська, Люська виновата… Я обезумела от ее упреков… А теперь не сплю так же, как и вы, потому что он, наверно, пропал в скитаниях, а может быть, и умер.
Хлудов. Душный город! И это позорище — тараканьи бега! Все на меня валят, будто я ненормален. А зачем, в самом деле, вы его отпустили? Деньги там какие-то, у этого вашего мужа?
Серафима. Нет у меня никакого мужа, забыла его и проклинаю!
Хлудов. Ну, словом, что же делать?
Серафима. Будем смотреть правде в глаза: пропал Сергей Павлович, пропал. И сегодня ночью я решила: вот казаков пустили домой, и я попрошусь, вернусь вместе с ними в Петербург. Зачем я, сумасшедшая, поехала?
Хлудов. Умно. Очень. Умный человек, а? Большевикам вы ничего не сделали, можете возвращаться спокойно.
Серафима. Одного я только не знаю, одно меня только и держит — это, что будет с вами?
Хлудов(таинственно манит ее пальцем. Она придвигается, и он говорит ей на ухо). Только тсс… вам-то ничего, а за мной контрразведка по пятам ходит, у них нюх… (Шепчет.) Я тоже поеду в Россию, можно ехать сегодня же ночью. Ночью пойдет пароход.
Серафима. Вы тайком хотите, под чужим именем?
Хлудов. Под своим именем. Явлюсь и скажу: я приехал, Хлудов.
Серафима. Опомнитесь, вас сейчас же расстреляют!
Хлудов. Моментально. (Улыбается.) Мгновенно. А? Ситцевая рубашка, подвал, снег… Готово! Тает мое бремя. Смотрите, он ушел и стал вдали.
Серафима. А! Так вот вы о чем бормочете! Вы хотите смерти? Безумный человек! Останьтесь здесь, может быть, вы вылечитесь?
Хлудов. Я вылечился сегодня. Я совершенно здоров. Не таракан, в ведрах плавать не стану. Я помню армии, бои, снега, столбы и на столбах фонарики… Хлудов пройдет под фонариками.
Громкий стук в дверь. Она тотчас открывается, и входят Голубков и Чарнота. Оба одеты в приличные костюмы. В руках у Чарноты чемоданчик. Молчание.
Серафима. Сережа!.. Сережа!
Чарнота. Здравствуйте! Что же вы молчите?
Хлудов.
Голубков. Сима! Ну что же, Сима, здравствуй!
Серафима обнимает Голубкова и плачет.
Хлудов(морщась). Пойдем, Чарнота, на балкон, поговорим. (Уходит с Чарнотой за стеклянную стену.)
Голубков. Ну не плачь, не плачь. О чем ты плачешь, Серафима? Вот я, я вернулся…
Серафима. Я думала, что ты погиб! О, если б ты знал, как я тосковала!.. Теперь для меня все ясно… Но все-таки я дождалась! Ты теперь никуда больше не поедешь, я тебя не отпущу.
Голубков. Никуда, конечно, никуда! Все кончено! И мы сейчас все придумаем! Как же ты жила здесь, Сима, без меня? Скажи мне хоть слово!
Серафима. Я измучилась, я не сплю. Как только ты уехал, я опомнилась, я не могла простить себе, что я тебя отпустила! Все ночью сижу, смотрю на огни, и мне мерещится, что ты ходишь по Парижу, оборванный и голодный… А Хлудов больной, он такой страшный!
Голубков. Не надо, Сима, не надо!
Серафима. Ты видел мужа моего?
Голубков. Видел, видел. Он отрекся от тебя, и у него новая жена, а кто — совершенно неинтересно… И… так лучше, и ты свободна! (Кричит.) Хлудов, спасибо!
Хлудов и Чарнота входят.
Хлудов. Ну вот, все в порядке теперь, а? (Голубкову.) Ты ее любишь? А? Искренний человек? Советую ехать туда, куда она скажет. А теперь прощайте все! (Берет пальто, шляпу и маленький чемодан.)
Чарнота. Куда это, смею спросить?
Хлудов. Сегодня ночью пойдет пароход, и я поеду с ним. Только молчите.
Голубков. Роман! Одумайся! Тебе нельзя этого делать!
Серафима. Говорила уже, его не удержишь.
Хлудов. Чарнота! А знаешь что? Поедем со мной, а?
Чарнота. Постой, постой, постой! Только сейчас сообразил! Куда это? Ах туда? Здорово задумано! Это что же, новый какой-нибудь хитроумный план у тебя созрел? Не зря ты генерального штаба! Или ответ едешь держать? А? Ну так знай, Роман, что проживешь ты ровно столько, сколько потребуется тебя с парохода снять и довести до ближайшей стенки! Да и то под строжайшим караулом, чтоб тебя не разорвали по дороге! Ты, брат, большую память о себе оставил. Ну, а попутно с тобой и меня, раба Божьего, поведут, поведут… За мной много чего есть! Хотя, правда, фонарей у меня в тылу нет!