Том 5. Багровый остров (с иллюстрациями)
Шрифт:
Серафима. Чарнота! Что ты больному говоришь?
Чарнота. Говорю, чтобы остановить его.
Голубков. Роман! Останься, тебе нельзя ехать!
Хлудов. Ты будешь тосковать, Чарнота.
Чарнота. Эх, сказал! Я, брат, давно тоскую. Мучает меня Киев, помню я лавру, помню бои… От смерти я не бегал, но за смертью специально к большевикам тоже не поеду. И тебе из жалости говорю — не езди.
Хлудов. Ну, прощай! Прощайте! (Уходит.)
Чарнота.
Серафима. Ничего не могу сделать.
Голубков. Вы его не удержите, я знаю его.
Чарнота. А! Душа суда требует! Ну что ж, ничего не сделаешь! Ну а вы?
Серафима. Пойдем, Сергей, проситься. Я придумала — поедем ночью домой!
Голубков. Поедем, поедем! Не могу больше скитаться!
Чарнота. Ну что ж, вам можно, вас пустят. Давай делить деньги.
Серафима. Какие деньги? Это, может быть, корзухинские деньги?
Голубков. Он выиграл у Корзухина двадцать тысяч долларов.
Серафима. Ни за что!
Голубков. И мне не надо. Доехал сюда, и ладно. Мы доберемся как-нибудь до России. Того, что ты дал, нам хватит.
Чарнота. Предлагаю в последний раз. Нет? Благородство? Ну, ладно. Итак, пути наши разошлись, судьба нас развязала. Кто в петлю, кто в Питер, а я куда? Кто я теперь? Я — Вечный Жид отныне! Я — Агасфер. Летучий я голландец! Я — черт собачий!
Часы пробили пять. Над каруселью поднялся флаг вдали, и послышались гармонии, а с ними хор у Артура на бегах: «Жили двенадцать разбойников и Кудеяр-атаман…»
Ба! Слышите? Жива вертушка, работает! (Распахивает дверь на балкон.)
Хор полился яснее: «…много разбойники пролили крови честных христиан…»
Здравствуй вновь, тараканий царь Артур! Ахнешь ты сейчас, когда явится перед тобой во всей славе своей генерал Чарнота! (Исчезает.)
Голубков. Не могу больше видеть этого города! Не могу слышать!
Серафима. Что это было, Сережа, за эти полтора года? Сны? Объясни мне! Куда, зачем мы бежали? Фонари на перроне, черные мешки… потом зной! Я хочу опять на Караванную, я хочу опять увидеть снег! Я хочу все забыть, как будто ничего не было!
Хор разливается шире: «Господу Богу помолимся, древнюю быль возвестим!..» Издали полился голос муэдзина: «La illah ilia illah…»
Голубков. Ничего, ничего не было, все мерещилось! Забудь, забудь! Пройдет месяц, мы доберемся, мы вернемся, и тогда пойдет снег, и наши следы заметет… Идем, идем!
Серафима. Идем! Конец!
Оба выбегают из комнаты Хлудова. Константинополь
Конец
Бег
Переделки пьесы в 1933 г
Главнокомандующий. Нет, тут не болезнь! Вот уже целый год вы паясничеством прикрываете омерзительную ненависть ко мне.
Хлудов. Не скрою, ненавижу.
Главнокомандующий. Зависть?
Хлудов. О нет, нет! Вот какая мысль меня беспокоит… Я не могу понять, на каком вы амплуа?
Главнокомандующий. Что такое?
Хлудов. Я говорю — амплуа ваше. Ведь каждый играет какую-нибудь роль. Комик, злодей, резонер… Моя, например, мне известна. Я — вешатель. Так утверждают большевики. Отлично. (Таинственно.) Откройтесь мне, кто вы такой?
Главнокомандующий. Это любопытно, любопытно.
Хлудов. Еще бы! Скажите мне, что сделали вы в то время, когда я встречал у входа в Крым драгоценных жителей нашей страны?
Главнокомандующий. Вы хотите дать мне какой-нибудь совет государственного характера? Я благодарен вам, хотя, сколько мне известно, до сих пор это не было вашей специальностью?
Хлудов. Да, у меня другая специальность. Ни у одного из них в руках я не видел солонки и хлеба. Мне не хочется огорчать вас, но я боюсь, что они шли вовсе не с тем, чтобы поднести вам на блюде то, о чем вы мечтаете. Мне пришлось останавливать их зуботычинами. Вижу императора, а империи нет!
Главнокомандующий. Не забывайтесь, мнимый больной!
Хлудов. Ах, не будем кричать. Ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы, не имея никакого представления о том, как управлять государством, наняли меня. Где обещанные мне иностранные рати? Где империя Российская? Посмотрите в окно. Вы стали причиной моей болезни. Но я стрелою проник туман, теперь вообще не время. Мы оба уходим в небытие.
Главнокомандующий. Я бы вам советовал остаться в Севастополе, для вас — это наикратчайший способ перейти в небытие. Итак, вы свободны, я не держу вас, генерал.
Чарнота. Роман Валерианович? Ты?
Хлудов. Я. (Пауза.)
Чарнота. Здравия желаю, Рома.
Хлудов. Здравствуй. (Пауза.)
Чарнота. Ты что смотришь на меня?
Хлудов. Я смотрю на тебя так, потому что ты производишь на меня неприятное впечатление.
Чарнота. Что так?