Том 5. Повести, рассказы, очерки, стихи 1900-1906
Шрифт:
Илья слушал её тонкий, сухой голос и крепко тёр себе лоб. Несколько раз в течение её речи он поглядывал в угол, где блестела золочёная риза иконы с венчальными свечами по бокам её. Он не удивлялся, но ему было как-то неловко, даже боязно. Это предложение, осуществляя его давнюю мечту, ошеломило его, обрадовало. Растерянно улыбаясь, он смотрел на маленькую женщину и думал: «Вот она, судьба…»
А она говорила ему тоном матери:
— Подумайте об этом хорошенько; рассмотрите дело со всех сторон.
— Я могу, — медленно заговорил Илья, — вложить рублей тысячу. Мне дядя даст… Может быть, и больше…
— Ур-ра! — крикнул Кирик Автономов.
— Значит — вы согласны? — спросила Татьяна Власьевна.
— Ну ещё бы! — закричал околоточный и, сунув руку в карман, заговорил громко и возбуждённо: — А теперь — пьём шампанское! Шампанское, чёрт побери мою душу! Илья, беги, братец, в погребок, тащи шампань! На — мы тебя угощаем. Спрашивай донского шампанского в девять гривен и скажи, что это мне, Автономову, — тогда за шестьдесят пять отдадут… Живо-о!
Илья с улыбкой поглядел на сияющие лица супругов и ушёл.
Он думал: вот — судьба ломала, тискала его, сунула в тяжёлый грех, смутила душу, а теперь как будто прощенья у него просит, улыбается, угождает ему… Теперь пред ним открыта свободная дорога в чистый угол жизни, где он будет жить один и умиротворит свою душу. Мысли кружились в его голове весёлым хороводом, вливая в сердце неведомую Илье до этой поры уверенность.
Он принёс из погребка настоящего шампанского, заплатив за бутылку семь рублей.
— Ого-о! — воскликнул Автономов. — Это шикозно, братец! В этом есть идея, да-а!
Татьяна Власьевна отнеслась иначе. Она укоризненно покачала головой и, рассмотрев бутылку, с укором сказала:
— Рублей пять? Ай, как это непрактично!
Лунёв, счастливый и умилённый, стоял пред ней и улыбался.
— Настоящее! — сказал он, полный радости. — В первый раз в жизни моей настоящего хлебну! Какая жизнь была у меня? Вся — фальшивая… грязь, грубость, теснота… обиды для сердца… Разве этим можно человеку жить?
Он коснулся наболевшего места в душе своей и продолжал:
— Я с малых лет настоящего искал, а жил… как щепа в ручье… бросало меня из стороны в сторону… и всё вокруг меня было мутное, грязное, беспокойное. Пристать не к чему… И вот — бросило меня к вам. Вижу первый раз в жизни! — живут люди тихо, чисто, в любви…
Он посмотрел на них с ясной улыбкой и поклонился им.
— Спасибо вам! У вас я душу облегчил… ей-богу! Вы мне даёте помощь на всю жизнь! Теперь я пойду! Теперь я знаю, как жить!
Татьяна Власьевна смотрела на него взглядом кошки на птицу, увлечённую
Пробка хлопнула, ударилась в потолок и упала на стол. Задребезжал стакан, задетый ею…
Кирик, чмокая губами, разлил вино в стаканы и скомандовал:
— Берите!
А когда его жена и Лунёв взяли стаканы, он поднял высоко над головой свой стакан и крикнул:
— За преуспеяние фирмы «Татьяна Автономова и Лунёв» — ур-ра-а!
Несколько дней Лунёв обсуждал с Татьяной Власьевной подробности затеянного предприятия. Она всё знала и обо всём говорила с такой уверенностью, как будто всю жизнь вела торговлю галантерейным товаром. Илья с улыбкой слушал её, молчал и удивлялся. Ему хотелось скорее начать дело, и он соглашался на все предложения Автономовой, не вникая в них.
Оказалось, что Татьяна Власьевна имеет в виду и помещение. Оно было как раз таково, о каком мечтал Илья: на чистой улице маленькая лавочка с комнатой для торговца. Всё удавалось, всё, до мелочей, и Лунёв ликовал.
Бодрый и радостный явился он в больницу к товарищам; там его встретил Павел, тоже весёлый.
— Завтра выписываюсь! — возбуждённо объявил он Илье, прежде чем поздоровался с ним. — От Верки письмо получил… Ругается… Чертёнок!
Глаза у него сияли, на щеках горел румянец, он не мог спокойно стоять на месте, шаркал туфлями по полу, размахивал руками.
— Смотри! — сказал ему Илья. — Берегись теперь…
— Я? Кончено? Вопрос: мамзель Вера, — желаете вы венчаться? Пожалуйте! Нет? Нож в сердце!
По лицу и телу Павла пробежала судорога.
— Ну-ну!.. — усмехаясь, сказал Илья. — Тоже — нож!..
— Нет уж!.. Будет! Я без неё жить не могу… Пакостей довольно с неё… должна быть сыта… я — по горло сыт! Завтра у нас всё и произойдёт… так или эдак…
Лунёв всмотрелся в лицо товарища, и вдруг в голове его блеснула простая, ясная мысль. Он покраснел, а потом улыбнулся…
— Пашутка! Знаешь, я своё счастье нашёл!
И он кратко рассказал товарищу, в чём дело. Павел выслушал его и вздохнул, сказав:
— Да-а, везёт тебе…
— Так повезло, что мне пред тобой теперь даже стыдно… право! По совести говорю.
— И на том спасибо! — усмехнулся Павел.
— Знаешь что? — тихо заговорил Илья. — Я ведь это не хвастаясь, а серьёзно говорю, что стыдно мне…
Павел молча взглянул на него и вновь задумчиво опустил голову.
— И я хочу тебе сказать… в горе вместе жили, давай и радость поделим.
— Мм… — промычал Павел. — Я слышал, что радость, как бабу, делить нельзя…