Том 5. Рассказы 1860 ? 1880 гг.
Шрифт:
Старшая дочь Гарвара, пятнадцатилетняя Ганка, считалась самой пригожей девушкой в деревне. Была она такая стройная и тонкая, словно, подрастая, загляделась на березку в рощице, и глаза у нее цвели незабудками.
Она была так мила, что невозможно было не любить ее. Густые светлые косы обвивали ее загорелый, но гладкий и красивый лоб или свободно спадали к поясу из-под белого платочка.
Когда Гарвар был еще богат и в его хате ели не траву, а хлеб, Ганка, бывало, как нарядится в свое лучшее платье, как наденет бусы, вплетет
Но нежнее и пламеннее всех смотрел на Ганку восемнадцатилетний Василек Хмара. Это был смелый, рассудительный и работящий юноша.
Глаза его смотрели честно и умно, на лице играл яркий, здоровый румянец.
Ганка давно знала Василька.
Детьми они вместе пасли стадо. Позднее, когда Ганка уже стала помогать матери в хозяйстве и бегала за водой, у колодца ее всегда встречал Василек, брал у нее ведерко, зачерпывал воды и нес до самой хаты. А Ганка шла рядом, и они разговаривали всю дорогу, смеясь так звонко, что соседки выглядывали из-за заборов.
И если всей деревней работали в имении, на барщине, то Василек всегда помогал девушке. А когда все возвращались с работы, он просил ее что-нибудь спеть. Ганка пела, а юноша, не отрываясь, пламенно смотрел на нее.
И девушке было хорошо с веселым и ловким Васильком. С ним ей было веселее итти на работу. Матери его она кланялась ниже, чем другим женщинам. А когда Ганка долго его не видела, то она грустно смотрела на дорогу, и голубые глаза ее наполнялись слезами. И на сердце у нее было так печально, что не мил ей становился божий свет.
Да, могущественная сила, которую и в деревнях и в барских гостиных люди одинаково называют любовью, властно притягивала друг к другу этих чистых и полных сил детей природы.
Однажды, — Ганке в то время было лет четырнадцать, тогда еще водился хлеб в хате Гарвара, — пропала у Гарваров овечка, и Ганку послали ее искать. Девушка долго бродила по полю, и солнышко уже стало садиться, как вдруг встретился ей Василек. Они отправились на поиски вместе. Наконец, далеко от деревни, они нашли овечку и, погоняя ее перед собой, медленно направились к дому. Вечер был ясный, — один из последних летних вечеров. Березовый гай шумел. Где-то далеко парни играли на сурмах. И так хорошо и вместе с тем грустно было на божьем свете!.. Волнение охватило Ганку и Василька… Шли они молча.
— Ганка, — сказал, наконец, Василек, подняв голову и взглянув на девушку, — до тебя, никто еще сватов не засылал?
— А кто ж бы мог засылать? — зарумянившись, прошептала в ответ Ганка. — Нет, никто не засылал.
— А если бы кто-нибудь заслал до тебя сватов? — спросил Василек, то глядя на девушку, то опуская, глаза.
— Ну, так что ж! Попросила бы мамулю, чтобы не принимала.
— А почему ты просила бы мамулю, чтобы не принимала?
Девушка ничего не
— А если бы я заслал до тебя сватов? — снова спросил Василек.
— Что тут говорить, — шепнула она, вся вспыхнув.
— А если бы заслал? — допытывался юноша. — Что бы ты сказала, или тоже просила бы мамулю, чтобы не принимала?
— Просила бы, чтобы приняла, — ответила Ганка и закрыла лицо руками.
Они стояли на опушке березовой рощи.
Ласково шумел ветер.
Грустно звучали сурмы.
Небо было ясное. Василек, счастливый и влюбленный, смущаясь, обнял и впервые горячо поцеловал Ганку.
Они очень любили друг друга. Родители знали об этом и радовались любви детей. Но не на что было справить свадьбу, и ее отложили до лучших дней. Ганка и Василек не жаловались на это, им было хорошо работать вместе, любить друг друга и мечтать.
Мечтать!.. Странное слово, когда говоришь о мужиках. Разве мужики мечтают? О да, пока они еще молоды и не измучены жизнью, полной тяжкого труда, пока они не заглушили в себе человеческих чувств водкой, потоками льющейся с господских винокурен, — и мужики мечтают.
Да, Ганка и Василек мечтали о будущем. Не раз в праздничные дни, сидя на пороге хаты, они разговаривали между собой о том, как они поженятся, как будет у них собственная хатка, чистая, белая. Отец даст Ганке корову, мать — полный сундук красивых юбок и белых, расшитых красным рубах. Ганка начнет старательно хозяйничать в своей хате, Василек будет прилежно работать, чтобы ей было легче, и никогда, никогда в жизни он водки в рот не возьмет. На стенах хаты они повесят образки святых, перед домом посеют ноготки и красивые маки, а как сильно и горячо будут они любить друг друга! Да и может ли быть иначе, если им всегда так хорошо вдвоем?
Так они мечтали. Время шло, наступал вечер… Поднявшийся месяц освещал их светловолосые головы, а они все сидели на пороге хаты, держась за руки, смотря друг другу в глаза и беседуя сердечно и простодушно.
Как-то раз, проходя мимо панского имения, Василек, указывая Ганке на белый и чистый дом, промолвил:
— Как там, должно быть, красиво, Ганка!
Девушка ответила:
— Если бы я была большой госпожой, вышла бы я за тебя замуж, и стали бы мы жить вместе в этом красивом доме.
— Нам, беднякам, хорошо будет и в нашей хатке, только бы мы поженились, — возразил юноша.
И оба без зависти посмотрели на богатое панское имение.
Прошла зима, и начался страшный голод.
В хатах у Василия и Ганки не стало уж и ячменного хлеба.
Лица молодых людей сильно побледнели, ввалились глаза юноши, и погас живой блеск девичьих очей. Страшный опустошительный голод терзал их груди, чернил лица и гасил блеск глаз. Но они не жаловались, работали, как могли, только теперь Василек редко смеялся, а Ганка перестала петь песни. Но любили они друг друга еще сильней.