Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток
Шрифт:
Коноводов (поет). И пить будем и гулять будем, а смерть придет – помирать будем.
Луша хохочет.
Павел. Во, старик! (Стучит по балалайке.) Мы тут бьемся, головы за вас кладем, за мужиков, – никто об нас тут не подумает: сдыхайте, как собаки. А там, на фабриках, на заводах, наши братья день и ночь об нас помнят – во подарок прислали! Из последней копейки собьются, пришлют.
Сергеев. Фу-у! Много ль на человека приходится – гроши.
Микеша.
2-й красноармеец. А из грошей на армию миллионы выходят на подарки.
Старик. Это и мы могём.
3-й красноармеец. Могёте!.. Покеда по загривку вас потянут, тогда могёте. Всё дожидаетесь.
Павел (поет под балалайку):
Мучит, терзает головушку бедную Грохот машин и колес, Свет застилается в оченьках крупными Каплями пота и слез. Как не завидовать главному мастеру, Вишь, у окна он сидит, Чай попивает да гладит бородушку, Знать, на душе не болит. Нитка в основе порвалась, канальская… Ах, распроклятая снасть! Жизнь бесталанная, сколько ты на душу Примешь мучений, так страсть! Ноют и рученьки, ноженьки, спинушка, Грудь разломило ткачу… Эх, главный мастер, хозяин, надсмотрщики, Жить ведь я тоже хочу!..Марьяна, как птица, вся застыла в порыве – слушает. Стемнело. Павел легонько тренькает на балалайке. Молчание.
Старик. У всех горе.
1-й красноармеец. Вот мы и несем свои головы, штоб замест горя всем была радость.
2-й красноармеец на гармонии играет плясовую. Сергеев вскакивает и, притопывая, начинает плясать. Микеша схватывает Лушу и вытаскивает, чтобы плясала.
Луша (отбиваясь). Утопии, окаянный!..
Ивлевна (входит, вынимает платочек, павой плывет, поет). «Мимо сада винограда собачка бяжала, ножки тонки, боки звонки, а хвост закурлючкой. Ножки тонки, боки звонки, а хвост закурлючкой, на хвостике колтунчики ветром развевает. На хвостике колтунчики ветром…»
Павел. Ну, будет, ребята, надо спать ложиться…
Посторонние понемногу расходятся.
Голос на улице. Никак дожж?
2-й голос. Не-е, нахмарилось только.
Микеша (в избе). Ну, как же мы ляжем?
1-й красноармеец. Да как: стели шинель да ложись.
Микеша. Эх, и завалюсь!.. Две ночи не спал.
Сергеев. Хочь бы сенца подстелить.
1-й красноармеец.
Сергеев. На кровати можно.
Павел. Пускай старики.
Расстилают шинели, начинают раздеваться.
3-й красноармеец (разувается). Эх, славно!.. Отекли совсем.
Павел. Обуйся! Не разуваться! Винтовки возле себя!
3-й красноармеец. Чево ж, успеем.
Микеша. Отогнали. И разъездов ихних нету.
Павел (сердито). Тебе говорят – обуйся. Мало чего – нету. Сейчас нету, а не успеешь оглянуться – навалятся. Разве угадаешь?
Все обуваются. Старик ложится на кровати. Марьяна, Луша – на лавках.
Микеша. Не-е… теперя его и с собаками не сыщешь – без оглядки бежал. Сегодня ничего не будет.
2-й красноармеец. Отделенный, хочь патронташ снять.
Павел. Ничего не снимать, – так ложись. Какой запас у кого патронов?
Микеша. У меня с сотню.
1-й красноармеец. У меня с полсотни.
Павел. Завтра утром пополнить.
Понемногу засыпают.
Старуха (бормочет). Господи Исусе, сыне божий, спаси и помилуй… прегрешения наши… Раба божьего Степана помяни во царствии твоем. (Ложится на кровать.)
Молчание. Луша подымается, прислушивается, пробирается к Марьяне.
Луша (полушепотом). Слышь, Марьяна, а они ни-чево, солдаты-то. (Молчание.) Энтот-то боров все сватается до меня.
Марьяна. Дура! Дюже ему жена нужна. Побалуется да кинет, как утирку.
Луша. Я и то его мокрым полотенцем здорово саданула, аж присел. (Молчание.) Слышь, Марьянка, страшно им на войне-то? (Молчание.) Ведь это все жанихи. Тебе который пондравился?
На полу завозился красноармеец, приподнялся, неясно забормотал.
1-й красноармеец. Бей… коли… цепь… бегом… лошадей… бурбур… мурмур… мм… (Опять повалился.)
Марьяна с Лушей застыли, прижавшись.
Марьяна. Это он со сна. Представляется ему.
Некоторое время молчание.
Луша. Энтот вон губастенький, с усиками, ничего из себе. Кабы уши у него помене, а то дюже как у лошади.
Далекий, едва уловимый звук выстрела.
Луша. Чево такое?! (Обе прислушиваются; тихо, сонное дыхание.) А энтот белобрысенький, полнокровный из себе, да дюже рот разявает. (Молчание.) А энтот скуластый некрасивше всех, а как запел, аж за самое за сердце схватил. Глаза у него уж дюже хороши. Так бы глядела в них, не отрывалась.