Том 6. Статьи 1863-1864

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Всякий смысл потерял абзац: «Я знаю, что вам любо <…> на большой простор» (стр. 251, строка 42 — стр. 252, строка 10) после изъятия из него следующих мест: «которая обыкновенно царствует в низменных сферах», «в том смысле, что источники всей силы общественной не в другом каком-либо месте находятся, а именно в тех низменностях, где вам так привольно живется», «а деятельность, в свою очередь, совершенно немыслима до тех пор, покуда она не будет выведена из низменных сфер на большой простор».

Стр. 254, строка 29 — стр. 255, строки 11–12. Вместо: «Я уже успел прочесть <…> или Готов заранее» напечатано: «Этим несомненно приятным известием я и заканчиваю мою хронику».

Стр. 255, строки 28–37. Вместо: «По крайней мере, родственная «Современной летописи» <…> с тем, однако ж, ограничением» напечатано: «Но во всяком случае, позволяю себе думать».

Январская хроника 1864 г. отражает раздумья Салтыкова, вызванные продолжающимся натиском реакции, расправами правительства над революционерами, подавлением восстания в Польше. С иронией отвергает он радужные надежды либеральной печати на дальнейшие правительственные реформы в наступающем году (так, например,

передовая № 1 «Голоса» от 1 января 1864 г. заканчивалась словами: «Полные отрадных надежд вступаем мы в новый год…»). Не вызывают сочувствия писателя и оторванные от жизни, от практической деятельности рассуждения о счастливом будущем, которое когда-нибудь наступит само собой (см., например, рассуждения Г. Е. Благосветлова в статье о Дж. Ст. Милле, в которой утверждается, что человечество, как бы оно ни колесило, достигнет светлого будущего и «если за тысячи лет своих страданий насладится одним годом счастья, то оно может без особенной горечи оглянуться на пройденный им страдальческий путь». — «Русское слово», 1863, № 9, стр. 10). С горечью пишет Салтыков о наступивших сумерках, о спертости атмосферы, о «понижении тона» — журнального, литературного, общественного, — как характерном признаке времени. Такое «понижение тона», по мнению Салтыкова, определяется и прямым административным давлением, и напором реакционных сил, и трусливой ограниченностью либералов, и нестойкостью либеральных кругов, еще недавно сочувствовавших демократическому лагерю.

Все отчетливее звучит в хронике тема народной пассивности — глупости «вдохновенных глупцов», одна из коренных салтыковских тем, ведущая к «Истории одного города».

Все менее обольщает он себя «мечтами о независимости и твердости убеждений в области русской публицистики» в условиях реакции, показывая, сколь разнообразны способы, при помощи которых можно привести литературу и журналистику «к одному знаменателю».

С январской хроники 1864 г. начинается открытая полемика «Современника» с «Русским словом», названная противниками революционно-демократических изданий «расколом в нигилистах» (см. Ф. М. Достоевский. Господин Щедрин, или Раскол в нигилистах. — «Эпоха», 1864, № 5. Создатель этого термина Ф. М. Достоевский назвал «расколом в нигилистах» конфликт Салтыкова с редакцией «Современника», но в дальнейшем выражением стали пользоваться для обозначения полемики «Современника» с «Русским словом») [163] .

163

Эта полемика и участие в ней Салтыкова изучались во многих работах. Приводим (в алфавите авторов) список основной литературы: С. Борщевский. «Раскол в нигилистах». — «Литературный критик», М. 1940, № 11–12 (вошло в кн. автора: «Щедрин и Достоевский. История их идейной борьбы», М. 1956); А. С. Бушмин. «Сатира Салтыкова-Щедрина», М. —Л. 1959; В. Гиппиус. «Салтыков и журнальная полемика 1864 года». — ЛИ, т. 11–12, М. 1933; В. Евгеньев-Максимов. «Последние годы «Современника», Л. 1939; Р. Иванов-Разумник. «М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество», М. 1930; В. Кирпотин. «Радикальный разночинец Д. И. Писарев», М. 1933, «Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин», М. 1955; Б. П. Козьмин. «Раскол в нигилистах» (Эпизод из истории русской общественной мысли 60-х годов). — «Литература и марксизм», М. 1928, № 2 (вошло в книгу автора: «Из истории революционной мысли в России», М. 1961); Ф. Кузнецов. «М. Е. Салтыков-Щедрин и журнал «Русское слово» (еще раз о «расколе в нигилистах»). — «Русская литература», Л. 1961, № 2 (вошло в книгу автора «Журнал „Русское слово”», М. 1965 — гл. «Еще раз о «расколе в нигилистах»); Л. Я. Лифшиц. «Путь Рахметова или дорога Шалимова» — «Филологические науки», 1963, № 3; Л. А. Плоткин. «Писарев и литературно-общественное движение шестидесятых годов», Л.-М. 1945; Е. Покусаев. «Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы», Саратов, 1957; «После крушения революционной ситуации». — В сб. «Н. Г. Чернышевский», Саратов, 1962.

И «Современник» и «Русское слово» в 1863–1866 гг. остаются изданиями революционно-демократического направления. Они продолжают отрицать основы существующего строя, признают необходимость их коренной ломки, осуждают либерализм и его сделки с самодержавием, защищают подлинные интересы народа. Но победа реакции привела революционных демократов к переоценке перспектив движения, к пониманию невозможности близкой народной революции, к осознанию трагичности своего положения. Одновременно возникло стремление преодолеть просветительский утопизм, некоторую схематичность и прямолинейность предшественников, действовавших в период революционной ситуации. Новая обстановка требовала более трезво разобраться в противоречивости крестьянских масс, понять не только их силу, но и их слабые стороны, пассивность, общественную инертность. В такой обстановке само крушение надежд, ощущение трагичности, отсутствие четких положительных выводов свидетельствовали о понимании несостоятельности выводов иллюзорных, о нежелании довольствоваться ими и были шагом вперед на пути от оптимизма поверхностного, не осознающего сложности и противоречивости явлений, к оптимизму более исторически осмысленному и глубокому.

Сложность поисков, неясность перспектив определяли различное понимание путей, ведущих к конечной общей цели, различную тактику, рекомендуемую для практической деятельности. «Русское слово» видит выход в разработке вопросов социально-экономических и естественнонаучных, ориентируясь в основном на демократическую интеллигенцию и недооценивая потенциальные революционные возможности русского крестьянства. Редакцию «Современника», Салтыкова интересуют в первую очередь вопросы общественно-политические, в центре внимания они оставляют проблему народа, понимая порочность всякой безнародности, стремятся к практической деятельности, связанной с народом, к постепенному разъяснению массам несостоятельности существующего порядка; но проблема народной революции и здесь снимается с «текущей повестки дня» и отодвигается в неопределенное будущее.

Утверждения

каждой из сторон содержали много верного и ошибочного, по-своему отражали своеобразие нового этапа в развитии русского революционного демократизма. Но и той и другой стороне казалось, что именно она предлагает верный и единственно возможный в сложившейся обстановке путь коренного изменения существующего порядка, а противная сторона повернула к либерализму, к реакции. Этим определялись и возникновение полемики, и острота ее.

По существу, полемика велась уже с начала 1863 г., с возобновления «Современника» и «Русского слова». В «Русском слове» появляются высказывания, направленные против «Современника». В «Перлах и адамантах нашей журналистики» В. Зайцев критиковал № 9 «Свистка», осуждал напечатанный здесь отзыв Салтыкова о Достоевском (см. т. 5 наст. изд.), замечая, что произведения, подобные «Запискам из Мертвого дома», «пишутся собственной кровью, а не чернилами с вице-губернаторского стола». Зайцев выражал надежду, что «Современник» может «исправиться», но предлагал «гг. свистунам «Современника» бросить вице-губернаторский тон» [164] . В «Дневнике темного человека» говорилось, что «Современник» лучше остальных журналов, что редакция «Русского слова» сочувствует его направлению. В то же время здесь утверждалось, что многие читатели с одинаковым удовольствием читают «Современник» и «Русский вестник» и «только потому отличают один журнал от другого, что у них обертки разные»; автор будто бы пробовал подклеивать статьи из «Русского вестника» в «Современник» и давал читать: «Никто даже и не догадался» [165] . В таких и подобных высказываниях в зародыше намечен ряд будущих обвинений, адресованных «Русским словом» «Современнику». В свою очередь, «Современник» уже в 1863 г. довольно отчетливо дал понять, что он не одобряет многого в направлении «Русского слова». Прав был Салтыков, говоря в мартовской хронике за 1864 г., что и в прошлом году он высказывал свои мнения о позиции «Русского слова» «с полною откровенностью», хотя и «выражал свою мысль не всегда одинаково рельефно» [166] . В январской хронике за 1864 г. Салтыков уже открыто напал на утверждения «Русского слова», казавшиеся ему сектаторством. Однако при всей саркастичности замечаний Салтыкова противники и здесь не были названы по именам. Более того, речь шла не столько конкретно о «Русском слове» и его сотрудниках, сколько о круге идей этого журнала, об определенной части молодежи, которую, по мнению сатирика, увлечение подобными идеями приводит к абсурдным выводам. Тем не менее намеки на сотрудников «Русского слова» были довольно прозрачны, и этот личный момент играл немалую роль в полемике, определенным образом окрашивая ее.

164

«Русское слово», 1863, № 4, стр. 17.

165

«Русское слово», 1863, № 9, стр. 2, 3.

166

См. стр. 322. О замаскированных выступлениях Салтыкова против «Русского слова» см.: Е. Покусаев. Салтыков-Щедрин в шестидесятые годы, Саратов, 1957, стр. 170–177.

«Раскол в нигилистах» вызвал откровенную радость в лагере реакционеров, в какой-то степени снизил авторитет и «Русского слова» и «Современника». Во время полемики обе стороны высказали много несправедливых обвинений, часто в весьма грубой форме. Но неверно было бы считать виноватой какую-либо одну из сторон, искать причины полемики в личных недостатках того или иного из ее участников.

В хронике затрагивается также вопрос о послереформенных «деятелях», «гениальных людях», который Салтыков поставит позднее в «Помадурах и помпадуршах». В ней звучат обычные для писателя призывы к социальной активности, к необходимости «держаться около живого дела», уверенность его, что «разумная жизнь немыслима без деятельности».

В заключительной части хроники Салтыков дает отпор нападкам на «Современник» в изданиях Каткова в связи с обсуждением подготавливаемых правительством цензурных реформ.

…о птенец! — Лагерь «Русского слова» настойчиво подчеркивал свою принадлежность к молодому поколению, к «детям».

…вычеркивание— подразумевается вся система средств принуждения, в том числе цензура. Обоснование закономерности «права вычеркивания» имеет у Салтыкова иронический характер. Утверждение, что «птенцы» со временем поймут прелесть вычеркивания, связано с мыслью о возможности эволюции их к благонамеренности, часто повторявшейся в хрониках Салтыкова.

…был в Новотроицком… сходил в Московский— московские трактиры.

…зашел к Иверской— в часовню, находившуюся у входа на Красную площадь, с «чудотворной» иконой Иверской божией матери.

…родство между такими личностями, как Орас и Хлестаков. — Орас — герой одноименного романа Ж. Санд, сатира на ложную, прекраснодушную радикальную фразу людей, неспособных к серьезному делу. Сопоставление Ораса с Хлестаковым и с лгуном-ополченцем раскрывает, по мысли Салтыкова, никчемность современных русских Орасов, «люда волнующегося и стремящегося».

Вы, которые еще полагаете различие между старыми и новыми годами…— Возможно, имеется в виду «Домашняя летопись» «Русского слова», где утверждалось, что история не повторяет себя, «что завтрашний день не будет походить на вчерашний» (1863, № 11–12, стр. 44).

…какая-то чаша— символ действенной борьбы за осуществление передовых идеалов, за счастливое будущее народа. Сторонники идей «Русского слова», по мысли Салтыкова, отказались от такой борьбы и возложили надежды на стихийный исторический прогресс. Салтыков же считает, что нужно действовать в любых условиях, сохраняя прежние цели, но меняя тактику, используя все возможности. К вопросу о чаше писатель возвращается в мартовской хронике (см. стр. 329).