Том 6. Стихотворения

Белый Андрей

1903, 1931

Владимиру Соловьеву

Тебе гремел — и горный гром Синая; Тебе явился бог… Ты нас будил: твоя рука сквозная Приподымала рог. Как столб метельный, взвившийся воздушно Из бури снеговой, — Не раз взлетал над чернью равнодушной Огромный голос твой. Стою, осыпан белокрылой, свежей, Серебряной пургой… Мне сны твои, — здесь, над могилой, — те же, Учитель дорогой! Лазурные, невидимые силы Над родиной — взойдут! Пускай ветра венок с твоей могилы С протяжным стоном рвут. И тот же клич тысячелетней злобы, Как бич, взметает мгла… Ночь белые, атласные сугробы На гробы намела. Я слушаю слетающие звуки: Вздыхая

мне венком, Бросая тень, мне простирая руки Над красным фонарьком, Твой бедный крест, — здесь, под седой березой, — Из бледной бездны лет, — О камень бьет фарфоровою розой: «О Друг, — разлуки нет!» И бледных лент муаровые складки. Как крылья, разовьет: Спокойно почивай: огонь твоей лампадки Мне сумрак разорвет.

1903, 1931

Лето

1

Над одуванным бережком Жарой струит: переливает: Пушинки легкие летком В летениик белый улетают. Вскипит зеленый лепетай, Ветвистым лапником присвистнет; Звепеньем комариных стай Густой ознойный воздух виснет, — Над пересушенным листом И над муругим мухомором… В полях пройдет пустым винтом; Дохнет: полуденным измором.

2

Высокий вихорь пылевой, Народ ругая, но… не очень, — Густой, косматый головой Взвивает чернохохлый клочень; Затеяв дутый пустопляс, Заколобродит по дорогам, Задует мутью в рот и в глаз; И — разрывается над логом.

3

Тропой обрывистой меня Из дня уводит в прелый тинник — Глухая, хрусткая лазня Сквозь сухорукий хворостинник; Журчит железистый ржавец; И — моховатое болото, Где из гнезда шипит птенец, — Слепой, бесперый, желторотый; И там, где травы — ползунки, Где в жар пересыхают броды, Там — сероперые чирки; И — пестроперые удоды.

4

Уже слезливые кусты — Алмазноглазы, сыры, сыты; Уже с небесной высоты Слезятся в вечер лазулиты. [41] И молний миглая игра Очнется к ночи; месяц — льдинка… И — ночи первая пора… И — неба первая звездинка.

1904, 1920

Петел

1

И ночи, и дни Как в туманах… Встал Алый, коралловый Рог! Я — устал, Изнемог; Ноги — в ранах… Лай психи… Огни… Город — гроб… Иглы терний — Рвут лоб. Свете тихий, Вечерний!

41

Топаз

2

Гарь Стелет волокна; Фонарь Поднимаю на окна — «Откройте — Мне двери! Омойте — Мне ноги!» И жути, И муть… Точно звери В берлоге — «Я — Светоч!..» — «Я — Двери!» — «Я — Путь!»

3

Крут — пребудет Воздух волен, Светел Я — Не болен. Я — Как пыл Далеких колоколен Будет То, что было — Столько Раз: — «Мыло, Полотенце, Таз!..» . . . . . . . . . . Только Петел Ответил

1904 1931

В окне тюрьмы

Бросило блекло Время — В стекла Моей тюрьмы — Гнет, Тень, Бремя — Вой Злой Зимы. Лес Весь В

снеге… Галка, Дым деревень… Ветер — в поспешном беге Ткет Ночи тень Здесь — Рушусь в ночь я, — Рушусь В провалы дня… Клочья Вьюжные — бросятся… Сроки минут Уносятся, — — Не унесут Меня.

1905, 1925

Разуверенье

Как нам уйти От терпких этих болей? Куда нести Покой разуверенья? Душе моей Еще — доколь, доколе? — Душе моей Холодные волненья? Душа — жива: Но — плачет невозбранно; Земля мертва… Пройдут и не ответят Но — там: смотри!.. В огни зари, — туманно. В огни зари — Иные земли светят. Воздушный путь! Яснеющие земли! И зреет высь, И зреет свет пустыни! Но здесь — пребудь До века ты отныне… Ты покорись — И долгий мрак приемли. Пусть он растет! И вновь склонись послушно Душой немой… И жди: и час настанет… И водомет Своей струёй воздушно, Своей струёй, Как некий призрак, встанет Бесследны дни, Несбыточны волненья. Мы — искони В краю чужом, далеком. Безвременную Боль разуверенья — Безвременную Боль — замоет током.

1907, 1921

Солнечный дождь

Подсолнечный дождик В лазурь Омолненным золотом Сеет; С востока — вечерняя Хмурь; И в лоб — поцелуями Веет. В полях — золотые Снопы Вечернего, летнего Света. И треплется тополь С тропы, Как влепленный в лепеты Лета. В объятиях облака Спит — Кусок голубого Атласа; И звездочка — ясно Слезит, Мерцая из мглы Седовласой. Я — милые щебеты Пью, И запах полыни Не горек. Тебя узнаю: — Узнаю! Из розовых, розовых Зорек. Ты? Нет — никого… Только лен — У ног провевает Атласом; Да жук, пролетая Под клен, Зажуркает бархатным Басом, — Да месяц, — белеющий Друг, — Опалом очерчен Из сини; Да тускло остынувший Луг Под ним серебреет, Как иней.

1905, 1931

Помойная яма

Бросила красная Пресня В ветер свои головни… Кончено: старая песня — Падает в дикие дни. В тучи горючие, в крики — Тучей взметаемый прах… Те же — колючие пики, Кучи мохнатых папах. Спите во тьме поколений, Никните в грязь головой, Гните под плети колени, — Дети семьи трудовой! Будет, — направленный прямо В нас орудийный огонь… Та же помойная яма Бросила тухлую вонь. В то же слепое оконце, В злеющий жужелжень мух И в восходящее солнце — Пухнет мохнатый паук.

1906, 1925

Японец возьми

Муха жужукает в ухо, Пыльная площадь — пуста… В пригород, тукнувший глухо, Желтая ступит пята. Крик погибающих братии Встанет в пустой балалай, Лай наступающих ратей Слышишь ли, царь Николай? В блеск восходящего солнца, Став под окошко тюрьмы, Желтая рожа японца Выступит скоро из тьмы. Тухни, — помойная яма! Рухни, — российский народ! Скоро уж маршал Ояма С музыкой в город войдет.