Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
— Это приятная новость, Билл Окшот, — признал он. — Как вы говорите? Да, «здорово». Вы счастливы, Мартышка счастлив, теперь — и прекрасная Элзи. Просто финал оперетты. — Он посмотрел на Билла. — Вы носите шерстяное белье?
— Я? Нет. А что такое?
— Как-то вы ежитесь, чешетесь, что ли… Билл стал темно-малиновым.
— Я места себе не нахожу, — объяснил он. — Ну, сами знаете.
— Знаю. И я жил в Аркадии. Тут хороша долгая прогулка. Идите, спустите пары.
— Ничего, что я вас брошу?
— Тяжело
Билл бросился в парк, словно пес, спущенный с поводка, и набрал такую скорость, что только на дороге вспомнил: надо было сказать про Планка. Он остановился, подумал, решил, что уже поздно, — и все графы и майоры сменились сладостным звоном свадебных колоколов.
Он оказался прав, было поздно, ибо не успел он уйти, как на террасе появился Планк, вытирая губы.
— Привет, Зараза, — сказал он графу. — Пончиков нету, я все съел. Красота, а не пончики. — Он сунул платок в карман. — Не ждал меня встретить? Думал, твоя взяла? Понимаешь, та откормленная дева сообщила, что конкурс отменен.
Лорд Икенхем удивился, но вида не подал.
— Вот как? — спросил он. — Отменен? Почему же?
— Эпидемия. Корь косит народ.
— Значит, ты меня выдал?
— Еще как!
— Балбес расстроился?
— О, да!
— Представляю… Все тебе неймется, Зад! Казалось бы, старый хрыч…
— Неймется! — вскричал майор. — Я охраняю свою честь. Почему «старый»? Я на год моложе тебя. Вот Балбес — старый хрыч, и никто иной. Прямо Мафусаил какой-то, осталось есть траву…
— Мафусаил траву не ел.
— Ел.
— Никогда в жизни. Это Навуходоносор.
— Да? Ну, неважно, суть одна. Тебе еще повезло, ты не был в этой комнате. Балбес открыл там трибунал.
— Что он открыл?
— Военный суд. Когда я доедал пончики, пришел констебль с подбитым глазом. В одной руке он держал молодого человека с бледно-желтыми волосами, в другой — исключительно хорошенькую девушку. Насколько я понял, она толкнула его в пруд, а молодой человек дал ему в глаз. Балбес разбирает дело. Кажется, он местный судья. Мне лично их жаль, особенно — девушку в красном.
Лорд Икенхем покрутил ус.
— Оставь меня, Зад, — сказал он. — Я должен подумать.
— Подумать? Ладно, думай, — согласился майор. — Надо мне доесть клубнику.
Он ушел обратно, а лорд Икенхем принялся шагать взад-вперед. Судя по выражению лица, проворный мозг работал, как машина.
Вскоре это дало результаты. Лицо прояснилось, граф улыбнулся довольной улыбкой, пересек террасу и вошел в музей.
Сэр Эйлмер сидел один в музее и тоже улыбался. Впервые за этот вечер он был доволен, так доволен, как лев в Колизее, которому дали отборных христиан. Нельзя сказать, что он посмотрел
— Ха! — воскликнул он. — Это ты?
— А, Балбес!.. — кротко откликнулся пятый граф. — Значит, ты видел нашего Зада. Ну, как он тебе? Он говорит, ты сильно постарел. Где Салли?
— Кто?
— Я слышал, она была здесь.
— Ты знаешь эту девушку?
— Как собственную племянницу.
Баронет ощутил то мягкое тепло, которое дарует нам тонизирующий эликсир доктора Смита. Все получалось еще лучше, чем он предполагал.
— Ах, вон что? — осведомился он. — Тогда тебе будет интересно, что я ей припаял тридцать суток без обжалования.
— Суровый приговор.
— Что поделаешь! Злодейство, каких мало. Толкают полицейских в пруд, а потом…
— Зачем же он вводит в искушение? Девушки — это девушки.
— Я им покажу!
— А как же милость? Она, понимаешь, нисходит с высоты на тех…
— К черту!
— Слышал бы тебя Шекспир! Значит, приговор не отменишь?
— Ни в коем случае. А теперь поговорим о тебе. Лорд Икенхем кивнул.
— Да, я надеялся, что ты уделишь мне минутку. Только постой, вызову свидетеля.
Подойдя к двери, он позвал: «Зад!», и появился майор, недоевший клубнику.
— Зайди-ка сюда, ты мне нужен. Наверное, мой рассказ тебя шокирует…
— Не про типа из Калькутты? Это я слышал.
— Нет, он в другом роде, но тоже потрясет твое нравственное чувство. Начать с начала?
— Вроде бы так лучше.
— Да, лучше. Жила-была американка по имени Элис. Приехала она в Лондон, купила кой-какие камушки, намереваясь отвезти их в Америку и там — носить…
— Что вы тут… — начал сэр Эйлмер, но граф на него посмотрел.
— Балбес, — сказал он, — если ты еще раз меня прервешь, всыплю шесть горячих. Зад с удовольствием тебя подержит.
— Как в старое время… — умилился Планк.
— Великолепно. Итак, продолжаю. На чем мы остановились?
— Американка купила драгоценности.
— Так. Но ей пришло в голову, что на нью-йоркской таможне придется много платить. Она платить не хотела.
— Что ж, естественно.
— И вот, по своей девичьей простоте она решилась на контрабанду.
— Молодец. Я всегда говорю, нечего платить этим гадам. У них и без того слишком много денег.
— Именно это ощущала мисс Ванситтер. Но контрабанда нелегка.
— Что верно, то верно. Помню, хотел я провезти сигары…
— Она поразмыслила, — поспешил сказать лорд Икенхем, — и ей пришел в голову замечательный способ. У не была подруга, молодой скульптор. Она пошла к ней, и от положили камни в новый бюст. Наша американка решила, что эти гады скажут: «А, бюст!» и больше ничего.
— Очень тонко.
— Да. Но… держись за кресло, Зад, скульпторша лепила это время самого Балбеса.