Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867
Шрифт:
То-то и есть, что не растоптали» [333] .
Г. И. Успенский в очерке «По-хорошему и по-худому» (1888) из цикла «„Мы“ на словах, в мечтаниях и на деле» поставил «Дым» Тургенева в один ряд с теми произведениями, в которых нашла отражение драма, разыгравшаяся в русском обществе того времени. «Унижение человеческого достоинства — вот что именно и ужасно, что собственно и потрясает в этой современной культурной драме», — писал Успенский. — Трагическая судьба Ирины — еще одно доказательство «бесчеловечья людей, среди которых прошла ее жизнь» [334] .
333
Там же.
334
УспенскийГ. И. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1054. Т. X, кн. 2, с. 55–56.
Положительно отнеслись к «Дыму» А. Д. Галахов и
А. В. Никитенко в своем дневнике в мае 1867 г. записал: «Многие недовольны тем, что Тургенев будто бы обругал Россию. Конечно, он выказывает себя не особенно благосклонным к ней. В романе веет дух недовольства всем, что делалось и делается в ней < …> Народности нашей роман почти не касается. Весь он сатира, чуть не памфлет на наших заграничных шатунов обоего пола. Особенно достается аристократам и политикам: это им и поделом» ( Никитенко,т. 3, с. 83).
335
ГалаховА. Д. Сороковые годы. — ИВ,1892, № 1, с. 141.
В письме М. В. Авдеева к Тургеневу от 19 июня (1 июля) 1867 г. выделялись как художественное новаторство сатирические сцены «Дыма»; «любовные сцены» романа, с точки зрения Авдеева, были «прелестны, как всегда». Касаясь недостатков «Дыма», Авдеев писал: «Не удовлетворила меня мысль, которая проглядывает у Вас, о недоразвитости нашей для политической жизни и в конце — политический индифферентизм Ваш: тут бы следовало высказаться Вам, и опять-таки именно Вам, гораздо положительнее и дать свою программу < …> Теперь уже — без политических солений и пикулей нам всё кажется пресно, и это Вам доказывает, между прочим, нашу дозрелость до этой жизни. Что вся здешняя жизнь — дым, это можно говорить в минуты мизантропии, и было уже Вами высказано несравненно определеннее; но что все наши русские повороты — дым, направляемый дуновением сверху, — совершенно верно…» ( Т сб,вып. 1, с. 419).
Весьма положительная оценка романа Тургенева содержалась и в письме А. Н. Плещеева к А. М. Жемчужникову от 15 (27) июля 1867 г. «Что касается до меня, — писал Плещеев, — то я от „Дыма“ пришел в неистовое восхищение. Кроме того, что это высокохудожественная вещь, напомнившая прежнего Тургенева — автора „Записок охотника“, „Рудина“ и пр., — < …> я нахожу, что и с большей частью того, что высказывает Потугин, нельзя не согласиться < …> Меткость и язвительность некоторых выражений не уступят грибоедовским и не умрут, как они. Это верно. Видно, что накоплено у человека, что не чернилами, а кровью сердца писалось, и все на него озлобились: и „Весть“, и реалисты, и английский клуб, и славянофилы» [336] .
336
Рус Мысль,1913, кн. VII, с. 121.
В этом же письме Плещеев сообщал Жемчужникову, что И. В. Павлов «очень озлобился на Тургенева за „Дым“». По мнению Плещеева, Павлова больше всего огорчило, что Тургенев в своем романе «общину задел» [337] .
Роман Тургенева «Дым» привлекал к себе внимание критиков и исследователей русской литературы и после смерти писателя. Этот интерес никогда не был нейтральным или только эстетическим. «Дым» продолжал возбуждать споры, и споры эти всегда касались самых насущных вопросов общественной жизни. Это говорит о том, что широта сатирических обобщений образов «Дыма» сделала роман значительным явлением не только русской литературы, но и русского освободительного движения.
337
Там же, с. 120.
Созданные Тургеневым образы членов губаревского кружка оказались настолько типичными, что В. И. Ленин воспользовался ими в борьбе с врагами марксизма [338] .
Одновременно с подготовкой в России отдельного издания романа в Париже в журнале «Correspondant» началось печатание «Дыма» во французском переводе А. П. Голицына (с 25 июля по 25 ноября н. ст. 1867). Перевод Голицына по просьбе Тургенева редактировал и просматривал в корректуре П. Мериме. 18 (30) ноября 1867 г. Тургенев писал Морицу Гартману, что перевод «Дыма» в «Correspondant» «не плох, но с некоторыми едва ощутимыми переделками и изменениями в иезуитском вкусе» [339] .
338
См. работы Ленина «Аграрный вопрос и „критики“ Маркса» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 5, с. 147, 153–154, 168, 216); «Материализм и эмпириокритицизм» (там же, т. 18, с. 214) и письма к А. А. Якубовой, Е. Д. Стасовой и Ф. В. Ленгнику (там же, т. 46, с. 54–55, с. 364). Анализ цитат Ленина из романа «Дым» Тургенева см.: Цейтлин А. Г. «Дым». — В кн.: Творчество Тургенева. Сборник статей. М.: Учпедгиз, 1959, с. 422–423; Mypaтов А. Образы
339
Переводчик исключал из текста романа фразы, которые содержали с его точки зрения намек на безнравственность. О переводе на французский язык и пубчикации романа «Дым» в «Correspondant» см.: ВиноградовА. К. Мериме в письмах к Соболевскому. М., 1928; КлеманМ. К. И. С. Тургенев и Проспер Мериме. — Лит Наcл,т. 31–32, с. 727–733; ГороховаP. M. «Дым». Работа Тургенева над французским переводом романа. — Т сб,вып. 5, с. 250–261, а также письма Тургенева к А. П. Голицыну (см. указатель писем по адресатам) и письма Мериме к Тургеневу, А. Голицыну, г-же Делессер и Женни Дакен в издании: M'erim'eeProsper. Correspondance G'en'erale. Etablie et annot'ee par Maurice Parturier, II s'erie, t. 7, Toulouse.
Французского переводчика «Дыма» не удовлетворило название романа. Тургенев, соглашаясь с Голицыным, что «Fum'ee» по-французски звучит плохо, не мог принять и то заглавие, которое он предлагал («Современное русское общество»). В письме к Голицыну от 28 июня (10 июля) 1867 г. Тургенев замечал, что это заглавие «скорее подошло бы журнальной статье, чем художественному произведению».
Писатель дал Голицыну на выбор несколько возможных вариантов заглавия: «Между прошлым и будущим», «Без берегов», «В тумане», но все эти варианты были отброшены.
П. Мериме, будучи редактором, настоял на буквальном переводе названия романа: «Fum'ee». Под этим заглавием роман печатался во всех французских изданиях.
В текст французского перевода «Дыма» Тургенев внес те же поправки, что и в русское отдельное издание романа. Об этом он извещал своего переводчика 2 (14) августа 1867 г., возвращая ему очередную корректуру «Дыма»: «Я позволил себе, — писал Тургенев, — восстановить несколько фраз, которые издатель русского журналанашел нужным выбросить, чтобы не вызвать слишком бурных протестов». В том же письме Тургенев сообщил Голицыну, что его не удовлетворил перевод текста: «Тупое недоумение — унизительно безобразно!» (с. 292). При этом Тургенев послал А. П. Голицыну собственный перевод этого «трудного места», с которым просил своего переводчика согласиться [340] .
340
Автограф французского перевода этого отрывка хранится в Парижской национальной библиотеке (фотокопия: ИРЛИ,Р. I, он. 29, № 314 2).
Отправляя 5 (17) августа 1867 г. А. П. Голицыну очередную корректуру «Дыма», Тургенев извещал его, что восстановил в тексте романа биографию Ратмирова, которую M. H. Катков счел должным «сократить и смягчить» [341] .
Во французском переводе биографии Ратмирова, предназначенном для печатания в Париже, Тургенев исправил фразу «Этот либерализм — крестьян» (с. 316), восстановив вариант наборной рукописи. В тексте «Дыма» в «Correspondant», как и во всех последующих переизданиях французского перевода этого произведения, печаталось: «Ce lib'eralisme ne l’emp^echa pas pourtant de faire rosser `a mort cinq paysans» (Tourgu'enef J. Fum'ee. Extrait du Correspondant. Paris, (1867), p. 57; «Fum'ee», Paris, Hetzel, 1868, p. 140). Точно гак же был восстановлен вариант наборной рукописи во фразе: «…подошел он к… важной особе» (с. 291). В «Correspondant» было напечатано: «…il s’approche d’un tr`es-haut personnage…» (там же, р. 36), a в отдельном издании «Дыма» во французском переводе П. Мериме оттенок, указующий на чрезвычайно высокое положение особы (царь или наследник), ставшей покровителем Ирины, был еще усилен: «…il s’approche d’un tr`es… tr`es-haut personnage…» («Fum'ee», Paris, 1868, p. 88).
341
Текст этот, переведенный на французский язык самим Тургеневым, также известен и хранится в Парижской национальной библиотеке (фотокопия: ИРЛИ).
Устранив во французском переводе «Дыма» искажения текста «катковской цензуры», Тургенев не счел нужным ввести в него дополнения, сделанные для отдельного русского издания романа. Из всех вставок, сделанных Тургеневым в речи Потугина (см. с. 526), во французский перевод романа он ввел только одну, да и то не полностью (см. текст: «Неужели же не пора — закидать можем» — с. 324–325).
В качестве предисловия ко второму французскому изданию «Дыма» («Fum'ee», 1868 Paris, Hetzel) была приложена статья П. Мериме о Тургеневе, в которой сказано: «Я слышал, что санкт-петербургская аристократия негодовала при появлении романа: она увидела в нем сатиру на себя, тем более обидную, что изображение отличалось большим сходством с оригиналом. Посетители любого салона находили здесь свои портреты < …> В действительности г-н Тургенев не писал ни портрета, ни сатиры. Виновен ли он в том, что, наблюдая природу, создаст правдивые образы?» [342] .
342
MеримеПроспер. Собр. соч. в 6-ти томах. М., 1963. Т. 5, с. 277.