Том 7. Отцы и дети. Дым. Повести и рассказы 1861-1867

Тургенев Иван Сергеевич

В статье, посвященной «Дыму» («Отцы сделались дедами») и напечатанной в «Колоколе» (1867, 15 мая н. ст., л. 241), Герцен сосредоточил свое внимание главным образом на речах Потугина, которого он назвал куклой, постоянно говорящей «не о том, о чем с ней говорят» ( Герцен,т. 19, с. 261).

Герцен понял, что некоторые речи Потугина полемически направлены против его взглядов, но аргументы этого героя нашел настолько неубедительными, что не удостоил их опровержения, сграничившись длинной выпиской, содержавшей рассуждение Потугина о «вьюношах», и ироническим замечанием: «Читаешь, читаешь, что несет этот Натугин, да так и помянешь Кузьму Пруткова:,Увидишь фонтан — заткни и фонтан, дай отдохнуть и воде“… особенно продымленной» (там же,

с. 261). Аналогичный отзыв о речах Потугина содержался и в письме Герцена к Тургеневу от 7 (19) мая 1867 г.: «Я искренно признаюсь, — писал Герцен, — что твой Потугин мне надоел. Зачем ты не забыл половину его болтанья?» ( Герцен,т. 29, с. 102).

Не соглашаясь с Герценом, Тургенев писал 10 (22) мая 1867 г. ему в ответ: «Тебе наскучил Потугин,и ты сожалеешь, что я не выкинул половину его речей. Но представь: я нахожу, что он еще не довольно говорит, и в этом мнении утверждает меня всеобщая ярость, которую возбудило против меня это лицо». Тургенев считал создание образа Потугина чрезвычайно своевременным, так как в 1867 г. в связи с этнографической выставкой и Славянским съездом в Москве активизировались панславистские реакционные силы во главе с М. П. Погодиным. «Я даже радуюсь, — писал Тургенев Герцену 23 мая (4 июня) 1867 г., — что мой ограниченный западник Потугин появился в самое время этой всеславянской пляски с присядкой, где Погодин так лихо вывертывает па с гармоникой под осеняющей десницей Филарета».

Н. П. Огареву «Дым» также не понравился, и он написал в связи с этим эпиграмму на Тургенева:

Т<ургеневу>

Я прочел ваш вялый «Дым» И скажу вам не в обиду— Я скучал за чтеньем сим И пропел вам панихиду.

( Лит Насл,т. 61, с. 594).

Тургенев с особым нетерпением ждал отзыва о своем романе не только от кружка Герцена, но и от Д. И. Писарева, который на протяжении всей своей литературно-критической деятельности с большим вниманием относился к его творчеству и приветствовал появление в «Отцах и детях» нового литературного героя.

Пользуясь правом недавно состоявшегося знакомства [310] , Тургенев отправил 10 (22) мая 1867 г. Д. И. Писареву письмо, в котором, сожалея о том, что свидание их было слишком коротким, писал: «Я ценю Ваш талант, уважаю Ваш характер и, не разделяя некоторых Ваших убеждений, постарался бы изложить Вам причину моего разногласия — не в надежде обратить Вас, а с целью направить Ваше внимание на некоторые последствия Вашей деятельности». В том же письме Тургенев спрашивал: «…какое впечатление произвел „Дым“ на Вас и на Ваш кружок — рассердились ли Вы по поводу сцен у „Губарева“, а эти сцены заслонили ли для Вас смысл всей повести?»

310

См. «Воспоминания о Белинском» И. С. Тургенева и письмо Тургенева к М. В. Авдееву от 30 марта (11 апреля) 1867 г.

Поскольку Д. И. Писарев по многим причинам [311] не собирался в ближайшее время писать статью о «Дыме», он изложил в письме к Тургеневу «основные черты» своего взгляда на роман. Все поняли, — отметил Писарев, — «даже и сами Ратмировы», что в «Дыме» «удар действительно падает направо, а не налево, на Ратмирова, а не на Губарева». Поэтому, оставив в стороне сцены Губарева, он сосредоточил внимание на уяснении вопроса, почему в новом романе автора «Отцов и детей» нет активно действующего героя.

311

См. письмо Д. И. Писарева Тургеневу ( Писарев,т. 4, с. 424) и письмо Н. А. Некрасова Д.

И. Писареву ( Некрасов,т. 11, с. 85–86).

«Мне хочется, — писал Писарев, — спросить у Вас: Иван Сергеевич, куда вы девали Базарова? Вы смотрите на явления русской жизни глазами Литвинова, Вы подводите итоги с его точки зрения, Вы его делаете центром и героем романа, а ведь Литвинов это тот самый друг Аркадий Николаевич, которого Базаров безуспешно просил не говорить красиво. Чтобы осмотреться и ориентироваться, Вы становитесь на эту низкую и рыхлую муравьиную кочку, между тем как в Вашем распоряжении находится настоящая каланча, которую Вы же сами открыли и описали < …> Неужели же Вы думаете, что первый и последний Базаров действительно умор в 1859 году от пореза пальца?…Если же он жив и здоров и остается самим собою, в чем не может быть никакого сомнения, то каким же образом это случилось, что Вы его не заметили?» [312] .

312

Писарев,т. 4, с. 424–425.

Писарев не увидел в «Дыме» героя, который был бы способен продолжить дело Базарова. Положительная программа Потугина также не привлекла внимания критика, что особенно удивило Тургенева. В связи с этим он вынужден был в ответном письме от 23 мая (4 июня) 1867 г. пояснить Писареву, что героем романа, с точки зрения которого оценивается современное состояние России, является не Литвинов, а Потугин и что он выбрал себе не такую уж низкую «кочку», так как «с высоты европейской цивилизации можно еще обозревать всю Россию». Тургенев добавлял далее: «Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось, что его наповал ругают в самое время этого всеславянского опьянения, которому предаются именно теперь, у нас. Я радуюсь, что мне именно теперь удалось выставить слово: „цивилизация“ — на моем знамени, — и пусть в него швыряют грязью со всех сторон» (там же).

В ответ на вопрос Писарева, почему в «Дыме» нет Базарова, Тургенев писал: «Вы не сообразили того, что если Базаров и жив — в чем я не сомневаюсь, — то в литературном произведении упоминать о нем нельзя: отнестись к нему с критической точки не следует, с другой — неудобно; да и наконец — ему теперь только можно заявлять себя< …>, а пока он себя не заявил, беседовать о нем или его устами — было бы совершенною прихотью, даже фальшью» (там же).

Аналогичное объяснение отсутствия в «Дыме» героя типа Базарова было высказано несколько позднее М. В. Авдеевым, который писал Тургеневу: «…выполнение осталось прежнее и об ослаблении таланта нечего и думать, а сатирич(еская) сторопа его („Дыма“) даже сильнее < …> но интерес повести слабее предыдущих; в этом, впрочем, виновата ее эпоха: продолжая Ваш ряд романов, Вы должны были взять в герои политич(еского) преступника или не брать никого и хорошо сделали, предпочтя последнее. Совершенно верно, что у Литвинова нет политических) убеждений — но от этого он и мало интересен, как и вся мужская половина. Но общий очерк эпохи совершенно верен и хорошо обрисован» ( Т сб,вып. 1, с. 418).

В русской периодической печати первые отклики на «Дым» появились еще до выхода в свет номера «Русского вестника», где был напечатан роман, и были связаны с публичными чтениями Тургеневым отдельных глав его в Москве (29 марта (10 апреля) 1867 г.) и в Петербурге (3 (15) апреля 1867 г.).

«Московские ведомости», помещая 1 (13) апреля 1867 г. (№ 73) отчет о «Литературном утре в пользу галичан», писали, что «львом» этого публичного чтения был Тургенев, который «вступил на кафедру при громе рукоплесканий». Прочитанные главы имели успех, и после того, как Тургенев закончил чтение, он был окружен многочисленными друзьями и почитателями.