Том 7. Пьесы
Шрифт:
Шура. Граждане! Вагон не резиновый! Сойдите с площадки!
Экипажев. Поздравляю вас, господа. Родной сын!
Миша. Бывший, папаша, бывший.
Экипажев. Родного отца!
Миша. Бывшего, папаша, бывшего. (Оттесняет Экипажева к двери.)
Дедушка. Уф! От таких делов я взопрел!
За окном фейерверк, прожектора.
Давно чтой-то я в ванне не купался. Пойти, что ли, душ принять?
Музыка играет марш.
Занавес.
1930
Дорога цветов *
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Лаутская.
Маша — ее дочь.
Завьялов — муж Маши, популярный лектор.
Доктор.
Таня — комсомолка.
Мать Тани.
Бабушка Тани.
Женя Гусев — комсомолец.
Подруга Тани.
Поля — домработница у Завьялова.
Курьер.
Вера Газгольдер.
Муж Веры Газгольдер.
Пациент — личность без слов.
Действие происходит ранней весной в Москве.
Действие первое
Комната в квартире Завьялова.
Маша гладит мужу белье, у нее болит голова, повязана полотенцем.
Лаутская (входит). Пожалуйста. Вот. Посмотри. Ну что я принесла? Две моркови, кусочек капусты, кусочек масла, немножко мяса, стакан творогу — два пятьдесят, три луковки, смотреть не на что, — и все это стоит тридцать рублей.
Маша. Мне дурно.
Лаутская. Тут все записано, до копейки.
Маша. Ты меня разоряешь.
Лаутская. Так можешь ходить сама. А я больше не в состоянии. Ну его к черту! Отказываюсь.
Маша. Что это у тебя?
Лаутская. В трамвае оторвали. Когда все это кончится? Поля, заберите на кухню. Митьку кормили?
Поля. Кормили.
Лаутская. Что ж он, негодяй, кричит на всю квартиру?
Поля. Капризничает. С жиру бесится. Вот он какой, котюга!
Маша. Я ему сейчас покажу капризы! Пошел вон, толстый дурак! Ступай лови воробьев. Дармоед!
Поля.
Маша. Шш… ш… ш…
Лаутская. Спит?
Маша. Нет, уже встал. Занимается.
Лаутская. Поздно вчера вернулся? Я не слышала.
Маша. Часа в три. Я по посмотрела… Может быть, в половине четвертого.
Поля. В половине пятого. (Бросает дрова.)
Маша. Тише! С ума сошла!
Лаутская. Я не понимаю такой жизни.
Маша. Мама!
Лаутская. Ну, не буду. Кормили его?
Поля. Кормили.
Лаутская. Конечно, меня не касается. Твой муж, а не мой. Но все-таки… Постоянно на стороне какие-то пассии.
Маша. Мама!
Лаутская. Он всюду с ними появляется. Афиширует. Совершенно не считается с общественным мнением. А ты думаешь, у нас нет общественного мнения? Есть, милая, еще какое! На вас люди пальцем показывают.
Маша. Прекратим этот разговор, я прошу тебя. Ты видишь, у меня болит голова.
Лаутская. Какая же это семья! И с каждым годом все хуже, и хуже, и хуже.
Маша. Перестань!
Лаутская. Перестала, перестала! Опять его вчера видели с новой. На катке.
Маша. Ну и очень хорошо! Пусть катается. Что же тут ужасного?
Лаутская. Я разве что-нибудь говорю? Пусть катается! Только не до пяти часов утра.
Маша. Зачем ты мне все это говоришь?
Лаутская. А кто ж тебе скажет, если не мать?
Маша. Я не слушаю.
Лаутская. Распустила человека и уши затыкаешь.
Маша. Молчи, я тебя прошу. Можно подумать, что не интеллигентная женщина, а какая-то старая купчиха. В каком веке мы живем? На цепи его держать, что ли? Ты меня просто удивляешь. Его надо понимать. Надо уважать его взгляды на жизнь, на семью.
Лаутская. Уж он, кажется, и тебя убедил.
Маша. Он человек легкий, живой, свободный, счастливый, новый.
Лаутская. Словом, не муж, а жилец.
Маша. Все равно. Я его люблю. И не вмешивайся.
Лаутская. А ты думаешь, я его не люблю? Если бы не любила вас обоих, очень бы мне нужно было стараться! Нет, ты только подумай: ну что я принесла? Ведь это курам на смех! Две морковки, кусочек капусты…